, ее Пигмалион все сделал правильно, хотя в отличие от литературного героя в конце концов все же потерял ее.
Она с облегчением отметила, что аплодировали дебютанту весьма умеренно. Публика была настроена вполне доброжелательно, а несколько женщин даже казались воодушевленными, но горе-певец не обрел здесь массы рьяных поклонников. Робкое желание некоторых зрителей услышать песни на бис не вызвало поддержки. У Эдит пронеслось в голове, что ее интуиция не может обмануть ее. В это время в зрительном зале медленно загорелся свет, и началась обычная суматоха перед антрактом.
— Ив Монтан идеально подходит для выступления на разогреве перед твоим выступлением, — сказал Луи, которого она фамильярно называла Лулу[12], поскольку он все время находился рядом с ней, как привязанный.
— Вы что, сошли с ума? — Когда Эдит сердилась, ее голос сначала звучал пронзительно, потом с каждым словом становился на октаву ниже и, наконец, делался таким же хриплым, как у заядлого курильщика, к тому же любителя виски. — Этот человек плохо поет, ужасно танцует, у него напрочь отсутствует чувство ритма.
— Он довольно успешно выступил в Марселе. А еще Ив Монтан выступал в Ницце, Тулоне и Экс-ан-Провансе. — Луи потянулся за бокалом с вином.
— Ив Монтан! — повторила она пренебрежительно. — Как можно было выдумать такое имя? «Монтан» в музыке означает восходящую гамму. Неужели этот парень считает себя восходящей звездой? Он же совершеннейший ноль!
Луи бросил беспомощный взгляд на Анри. Тот молча, с отчаянной решимостью, допил оставшееся вино одним глотком.
— Я хочу выступать с Роже, — добавила Эдит.
— Знаю. — Анри с грохотом поставил бокал на стол. — Но Роже сейчас не может приехать в Париж. И это проблема.
Действительно проблема. Сегодня она понимала это лучше всех. Эдит грустно улыбнулась. Даже если бы Иво Ливи взял другой, менее вычурный псевдоним и не выглядел так нелепо, она все равно не захотела бы брать этого исполнителя под покровительство. Ее совершенно не устраивал репертуар молодого человека. Сейчас парижанам нравились такого рода американские песни, они даже жвачку любили, но это все не имело ничего общего с французской идентичностью. Как долго еще соотечественники будут отрекаться от нее? Ведь можно предположить, что в обозримом будущем вкусы публики снова изменятся. Париж освободили всего несколько недель назад, война еще бушевала на севере и востоке. Постоянно приходили свежие, часто противоречивые новости, распространявшиеся в основном из уст в уста. Повседневная жизнь французов быстро менялась. Никто не чувствовал себя спокойно. Мир был хрупким и ненадежным. Чтобы отвлечься от ужасов войны, люди праздновали и веселились, как в последний раз.
