Глава восьмая. Туман
Охотск. Главный имперский порт на Востоке. Воображение рисовало уходящее за горизонт суровое море, кричащих чаек, огромные волны, взрывающиеся пеной и брызгами на прибрежных камнях; стоящие у пирсов корабли, суетящиеся команды. А главное я всегда представлял себе острог укреплением. Эдакий частокол с заострёнными брёвнами, или стена из срубов, башни, ворота.
Реальность оказалось несколько иной. Из тумана кончиком путеводной нити возникло начало улицы. Она тянулась вдоль реки, и я было решил, что мы ещё далеко от цели, и сделаем привал в случайной деревушке. Одно смущало – никаких селений на нашем пути не значилось. А когда якуты оживились, что проявилось в обмене двумя–тремя сдержанными фразами, когда чаще обычного зафыркали лошади, смущение переросло в подозрение.
Я посмотрел на Коврижку.
– Охотский, – весело кивнул он.
– А море тут хоть есть? – вырвалось у меня.
– Там, дальше, – фальшивый якут указал рукой куда–то в клубы тумана.
Караван спустился по склону сопки и втянулся на улицу. Она находилась на некотором возвышении, а ниже, возле самой воды стояли на сваях сараи, навесы и небольшие причалы с привязанными к ним лодками. Обычными речными лодками.
Из–за дворовых оград, из окон домов на караван смотрели люди. Они улыбались. Для них, живущих у самого краешка карты, любой караван – большое событие, а наш вообще мог стать единственным в это лето. Помнится, возле Кангаласского камня Иван говорил, будто из–за низкой воды в верховьях, по Лене ушло меньше половины судов.
Острог всё же появился из тумана. Махонький такой острожек. Я принял бы его за купеческий двор, если бы не казаки, расхаживающие вдоль стен.
Мы миновали острожек, и я вдруг заметил на пустыре стойбище. Оно выглядело нелепо, как выглядел бы цыганский табор на Красной Площади. Крытые шкурами землянки, костры, сидящие возле костров мужчины, снующие тут и там дети, женщины, несколько собак. Что они делают здесь?
– Пленные коряки, – пояснил Коврижка.
– Женщины и дети?
Русский якут повёл плечом. В его жесте я не заметил ни злости, ни сочувствия.
Скоро мы встретили старшего Полосухина. Братья обнялись, переговорили. Ещё неделю назад Семён ушёл вперёд налегке. Судя по его короткому докладу, он опередил нас всего лишь на пару дней, но уже успел выправить нужные документы и договориться с портовым начальством, чтобы то придержало казённый корабль, стоящий на рейде. Теперь братьям осталось переправить на борт груз. Причём следовало спешить, так как, судя по разговорам, стоять на охотском рейде – забава со смертью.
