Может и хорошо, что я отказался от безумного предприятия. Самая подробная карта всё же не способна дать ощущение пространства. Только одолев часть намеченного пути, я осознал подлинные масштабы Великого Фронтира.
К счастью пускаться в одиночный поход не пришлось. Возле безымянного причала в верховьях Лены я повстречал купеческий поезд из дюжины возов, гружённых кулями с мукой и зерном знаменитых Илимских пашен. Хозяева груза, братья Полосухины, как раз подряжали лодейных на сплав до Якутска.
Братья отлично дополняли друг друга. Семён был года на три старше Ивана, но выглядел лет на десять моложе. Здоровенный мужик, живое воплощение сибирского человека, каким его изображают в романах и кинофильмах. Он говорил редко, но всегда по делу. От его свирепого взгляда сразу пропадало желание торговаться или упорствовать в споре. И о чём–то просить не хотелось тоже. Правда Семён не умел и слукавить. Его прямота могла навредить бизнесу. Тут–то и находилось применение младшему братцу. Обликом Иван походил на пронырливого дедка: щуплая слегка сутулая фигура, рыхлое лицо, неухоженная борода. Он мог заморочить голову любому конкуренту или покупателю. Он любил поболтать, вступал в разговор с каждым встречным, чем, в конце концов, и помог мне принять единственно верное решение.
– Мы хлеб на Камчатку везём, – сказал Иван. – Хочешь, давай с нами.
Я кивнул. Проще чем автостоп!
Братья не спросили, чего я забыл в эдакой глуши, не потребовали какой–нибудь платы или работы. Здесь принято сбиваться в караваны, а что не принято так это лезть с расспросами к прохожим. Надо будет – расскажет сам.
Вот так я и пристал к купеческому поезду.
***
Тайга неожиданно кончилась, горы расступились, и река выкатила на равнинную плешь. Полосухины, словно ими внезапно овладел приступ агорафобии, немедленно повернули к берегу, выбрав холмик с последним участком сплошного леса.
– Всё, приехали, – улыбнулся Иван, соскакивая с барки и привязывая верёвку к стволу дерева.
– Шутишь? – в том ему ответил я, но не удержался и осмотрел берег внимательно.
Пятна кострищ, аккуратно обложенных камнем, шалаши крепкие и добротные, точно их строили в расчёте на ядерный удар, длинные сооружения из жердей, предназначенные то ли для сушки рыбы, то ли для ремонта сетей. Судя по всему, стоянкой пользовались регулярно, но, при всей скромности сибирских острогов, на город она явно не тянула. Тем более не тянула на Якутск.
– Крепость в тридцати верстах отсюда, – пояснил Иван. – А это Кангаласский Камень. – Он показал на гранитный утёс. – Место можно сказать святое и у якутов, и у тунгусов. Хатысма, тунгусский атаман, давным–давно здесь смерть в бою принял. Вот с тех пор и почитают они камень.
