При всех недостатках философской теории Лаврова разработка и проповедование им идей антропологизма в условиях России конца 50-х — начала 60-х годов были направлены — и объективно и сознательно — как против христианской догмы о подчинении человека воле божьей, так и против политической идеологии самодержавия, требовавшей безусловного подчинения подданных верховному авторитету абсолютистского государства. Немалые усилия Лавров прилагает в «Очерках…» к обоснованию права личной свободы и неприкосновенности граждан, Права свободной мысли как критики всего сущего, права слова, письма и печати как необходимых условий развития человека. «…Для личности всякое нерассудительное подчинение своей воли чуждому распоряжению — грех, всякое привычное поклонение авторитету, моде, общественному мнению — порок, привычка к самостоятельному определению целей и образа жизни — добродетель», — писал Лавров, и эти фразы звучали весьма остро. С этих позиций Лавров и полемизировал как с христианским самоотвержением, выходящим из самоунижения, самоотвержением по привычке, так и с идеей принудительного значения общественных форм для личностей.
Философские по основному содержанию и еще более по словесному облачению, «Очерки…» Лаврова проповедовали явно оппозиционные идеи. Это их антиконсервативное публицистическое начало и было замечено в первую очередь Н. Г. Черышевским. В апрельской и майской книжках «Современника» за 1860 год он напечатал по поводу брошюры Лаврова статью «Антропологический принцип в философии».
В одном из мест этой статьи Чернышевский заявил: «Да кто же в русском обществе думает о философских вопросах? Разве г. Лавров, — да и то сомнительно: быть может, и самому г. Лаврову гораздо интереснее всевозможных философских вопросов наши житейские и общественные дела». Тут Чернышевский был чрезвычайно близок к истине. Действительно, «паши плантаторы» всего более занимали Лаврова (об этом свидетельствуют не только публицистические пассажи в самой его брошюре, но еще более тексты, в нее не вошедшие). Лавров — по Чернышевскому — «мыслитель прогрессивный, в этом нет никакого сомнения. По всему видно, что он проникнут искренним желанием содействовать своему обществу в приобретении тех нравственных и общественных благ [которых мы до сих пор лишены по своему невежеству, мешающему нам сознать цели для своих стремлений и понять средства, необходимые для достижения этих целей]». «Его брошюра должна быть положительно признана хорошею», — еще и в другом месте пишет Чернышевский.
