«Не знаю, что повлияло на Керенского, может быть, просто недоглядел, но на уставе появилась его подпись и надпись: «Утверждаю», — вспоминает Дыбенко.
С «Виолы» министр направился на линейный корабль «Республика», с ним некоторые центробалтовцы вместе с председателем. Экипаж встретил Керенского сдержанно, официально, без оваций и возгласов «ура!»; и едва он окончил торжественную речь, Григорий Светличный от имени команды тут же вручил отпечатанный на машинке листок, где были изложены матросские требования и вопросы.
Министр бегло просмотрел, стал путано убеждать, что, мол, он ничего сделать не может, вот когда народ изберет правительство, оно и решит наболевшие вопросы…
Еще сдержаннее приняли министра на линкоре «Петропавловск» и крейсере «Россия».
Вечером в Народном доме проходило заседание Гельсингфорсского Совета. Среди соглашательского болота Керенский чувствовал себя как дома, призывал всех к единению и борьбе против анархии, подразумевая, конечно, большевиков. Но и здесь не обошлось без «сюрприза». Кто-то из зала довольно громко спросил министра: «Будут ли опубликованы тайные договоры?» Керенский ответил: «Пока не будет заключен мир, о публикации договоров и мечтать нечего».
Из Гельсингфорса министр отправился в гастрольную поездку по армии. 12 мая он был в Киеве, в тот же день уехал в Каменец-Подольский, а через несколько дней уже обнимался с Колчаком в Севастополе…
На столе председателя Центробалта лежали груды газет. Дыбенко листал одну за другой: большая и малая пресса столицы в один голос обливала грязью моряков, особенно экипажи «Республики» и «Петропавловска», будто оскорбивших Керенского. «Специальные корреспонденты» утверждали, что в Главной базе полный развал, отсутствует дисциплина, что на флот «проникли немецкие шпионы». Досталось от газетчиков и Дыбенко за «разложение флота, за анархию…».
Не обошла пресса и либерального адмирала Максимова, «подыгрывающего под страсти распоясавшейся матросни». «Флот окончательно разложился и не способен защитить столицу» — так в один голос трубили газеты.
— Вот и о нас вспомнили, — сказал Дыбенко товарищам. — А то все о кронштадтцах да о кронштадтцах…
В чем только не обвиняли Кронштадт! «Крепость отделилась от России!» — объявили буржуазные «Речь», «Новое время», «Маленькая газета», меньшевистская «Рабочая газета», эсеровское «Время». Плехановское «Единство» опубликовало фальшивку, в которой утверждалось, будто «Кронштадтская республика» выпустила свои денежные знаки. А за что травили? Кронштадтцы не хотели признавать Временное правительство. Центробалт взял под защиту крепость: «Не дадим в обиду».
