На поверхности моей лужи поднялась стайка раздражённых бульков.
Кто, вот кто тянул меня за язык? Какой чёрт надоумил меня спросить у двуликого бога, какая из его сторон главная?!
Янус, услышав этот вопрос, очень долго смеялся, а Аллегри корчила страшные рожи, всем своим видом намекая, что я невероятный остолоп. И вскоре я понял, что она абсолютно права. Отсмеявшись, древний бог неожиданно ухмыльнулся своей молодой рожей:
— Какая сторона главная? А это смотря с какой стороны посмотреть, — и вывернул меня наизнанку.
Хохмач, блин!
Я и рад был бы ответить ему, что главная — та, которая может говорить и двигаться, но было абсолютно очевидно, что таким ответом я лишь ввяжусь в бессмысленный и бесконечный спор. Да и противоположным ответом, в общем-то, тоже. Древний бог находился в идеальной позиции для того, чтобы всласть поглумиться надо мной. В конце концов, обе «стороны» «меня» можно было назвать главными и важными.
Внешняя позволяла двигаться, добиваться целей, жить и творить. Внутренняя формировала личность, желания и те самые цели. Нельзя было утверждать, что какая-то из них была важнее другой. И, какой ответ я бы ни дал, у бога всегда нашлись бы контраргументы.
Впрочем, с тем, чтобы ответить, у меня имелись определённые проблемы.
— Бульк.
Возможно, это даже к лучшему? У меня есть законная причина не отвечать и избежать усугубления ситуации.
— Бульк.
Вот только перспектива продолжать своё существование в качестве лужи меня как-то не радовала.
— Бульк-бульк!
Мало того, что я не мог двигаться, так ещё и весь спектр чувств и ощущений сильно изменился. Картинку окружающего мира словно засунули в безумный фильтр, превращающий всё вокруг в картину Дали и искажающий цвета. Бесчисленные двери, от края до края заполнявшие обитель Януса, выглядели так, словно явились из плотницкого кошмара. Потёкшие, разломленные, закрученные крендельком, что-то жующие — иногда жевали соседнюю дверь.
Звук голосов щекотал поверхность моего нового «тела» острыми покалываниями, а чужие эмоции ощущались густо и чётко, словно нечто физическое. И я не мог сказать, что это доставляет мне хоть какое-то удовольствие. Раздражение, постоянно изливаемое старой стороной Януса, ощущалось настолько неприятно-липким, что мне казалось, что меня вот-вот вырвет. При том, что я был лужей.
Видел ли кто-нибудь хоть раз блюющую лужу?
Хм. А не давало ли это некоторый перевес на чашу весов с аргументами в пользу внешней стороны? Уже второй раз за достаточно короткий срок я сталкивался с осознанием того, что постулат «Мыслю — значит, существую» если не ошибочен, то явно довольно циничен. Вот взять, например, меня. Я сейчас мыслю? Мыслю. Значит, существую? Бесспорно. Но не более того! В данной ситуации это следовало читать как «прозябаю», так как ничего больше, кроме как быть лужей, я сейчас не мог. Следовательно, не мог и назвать это состояние «жизнью».
