Спустя один день Дана посетила занятия в университете, а после навестила меня с ещё более интересным вопросом: "Стоит ли использовать второй компонент в такой высокой концентрации?" Я подумал, что её дотошному предчувствию позавидовала бы любая собака-ищейка и даже подметил, что это делает лаборантку ещё более заманчивым и лакомым десертом в моих глазах. Скромнице было к лицу подозревать, неуверенно прятать блестящий взгляд за вздрагивающими густыми ресницами. Информации по теме было катастрофически мало, но Дана словно знала, где нужно искать, и не без волнения пришла предупредить, что прочитала о токсических свойствах возможных продуктов синтеза. Наверняка она не могла знать с чем будет работать до сих пор… Но отыскала среди тысяч страниц именно ту, на которой мы сами задерживались не раз. И тогда уже мне пришлось с ней согласиться.
Я сказал девушке, что она права, и позволил снизить концентрацию вдвое. Дана была в восторге от этой затеи и, кажется, усмирила подозрения, а мы с Максимом, как бы нам этого не хотелось, связали себя ещё одним маленьким враньем, незаметно поменяв этикетки на банках. Сегодняшним ранним утром лаборантка поставила дебютный синтез, к вечеру занялась очисткой, сушкой, и на выходе получила около десяти миллилитров чарующе пахнущей жидкости.
По рассказам Максима это должно быть нечто пряное, травянистое, с насыщенной сладостью и кислинкой, словно от лимонного эфирного масла. Запах, непохожий на что-то определенное, но похожий сразу на многие оттенки и вызывающий дикое желание вдыхать его, пока голова не начнет приятно тяжелеть, а язык — плести несусветную чушь. Во рту играла сахарная сладость, веки опускались сами. К моему мерзкому сожалению, в этих симптомах я и застал Дану прилегшей на стол.
К историям Максима о крышесносных приходах я относился равнодушно, но не мог терпеть, когда он догонялся на работе. Наверное, дело было в том, что лучший друг представал передо мной в виде бесформенной размазни, далекой от образа здорового человека, и это было гораздо убедительнее любых рассказов о его приключениях. Я смеялся, хохотал вместе с ним, но когда уличал вживую, в груди что-то болезненно и гулко сдавливало. Новый проект позволил ему делать это как бы легально, в моем присутствии, и я не хотел принимать роль воспитателя, бубнить бесполезные предостережения… Я увидел лишь, что его желание расслабиться зашло слишком далеко. Затем узнал о долгах и стал жалеть — хотя до последнего считал, что мне сопереживание чуждо.
