А солдатики – с чистой кожей, подкачанные, симпатичные. И не хабалят. Правда, до дела дошло только с двумя, да и то один ебал, а второй просто дал пососать. Остальные шлялись по хате, жрали мою еду, пили мою водяру, трясли своими висюльками, дрочили на порнуху с бабами и гыгыкали: «Ыыы, пидорас». Зачем кормить двадцать бугаев, чтобы работали два? В этом – вся загадочная русская душа. Сраные захребетники. Я лучше куплю двух гастеров, чтобы пахали за двадцать.
Сегодня ездил в супермаркет исправлять ошибки после обновления 1С, облизывался на мальчиков, которые собирали тележки на стоянке. Не похожи на азиатов, глаза огромные, кожа выцвела за зиму, совсем белые стали. Я тоже не загораю, это портит кожу. Она у меня от природы желтоватая: одна четверть татарских генов, одна – семитских и две русских. Разрез глаз монгольский, волосы темные. Если начну шляться по соляриям, буду выглядеть как чурка. А я все-таки белый человек.
Мальчики-гастеры так смеются, будто хотят отдаться – лечь прямо на асфальт, закинуть ноги тебе на плечи, тихо постанывать и улыбаться, улыбаться. У них отличные зубы: денег на фиксы не хватает из-за кризиса. Мальчики смеются тихо, с придыханием: хааааа, голосовые связки расслаблены, голова откинута назад, широкие зрачки сверкают – милые, милые мальчики, так бы и затискал, зацеловал. Надеюсь, им нужны деньги.
Когда закончил, пошел проверять систему наблюдения. Этим у них занимается другая фирма, но начальнику охраны кажется, что тамошние ребята их разводят. Приедут, заменят, через три дня снова не работает. Я ему начал объяснять, что камеры беспроводные, они скорее всего исправны, но сигнал плохо проходит.
Выбрал камеру над первой кассой, чтобы не ошибиться. Там еще фальшивок дохуя, весь потолок ими утыкан. Мальчиков поманил, послал за стремянкой. Один возмутился: это, мол, не его дело. А второй принес и еще за ногу меня подержал, там пол неровный, стремянка качалась. Откручиваю, он смотрит, смеется – хорошенький, пальцы нежные, у меня сразу встал. Голова закружилась, я чуть с лестницы не слетел. Этот, похоже, все понял, ухватил покрепче. Потом к приятелю своему подходит, кивает в мою сторону, и оба ржут. Стою как обосранный, уже и не помню, зачем я там. Начальник охраны спрашивает: «Ну, что?» И провал в памяти.
Возвращаюсь в торговый зал, эти двое о чем-то треплются на своем, на птичьем. И мой мальчик второго обнимает, запросто, они же без комплексов – хули, дикари. Смотрит через его плечо, верхняя губка приподнята, зубки сверкают, как в рекламе. Отрывается от дружка, достает из заднего кармана полтинник и вразвалочку идет к терминалу. Я тоже подхожу. Набирает номер – безумно красивые руки, продолговатые ногти с белыми лунками, ровные, как будто делал маникюр. По запястью белой ниточкой – шрам.
