Они ещё не готовы. Ещё рано. Не все фигуры на доске, как принято в таких случаях говорить.
У восстания модов может быть только один шанс. Если всё вскроется сейчас…
— К слову, того предателя, которого вы ликвидировали, ари, поймали в ловушку эмоций. Подружиться с пилотом из Гвады… Какая мерзость. И разумеется, на допросе его “друг” его упомянул. Впрочем, чего ещё ждать от гвадца? Эти свиньи не способны на настоящую верность. А предатель забыл главный принцип Альдо…
Амано повернулся корпусом и пристально, жёстко уставился Танатосу в глаза.
— …Чувства ведут к катастрофе. Подлинный воин Альдо действует с холодной головой. Ничто не стоит между ним и целью, и любая угроза будет уничтожена. Вы согласны со мной, ари?
Огромная цена заплачена. Тысячи жизней и будущее миллионов на кону.
Посыл прост и понятен: Ли не должна попасть им в руки…
— Да. Согласен.
*
— Итак, начинается?
Ли открыла глаза, выныривая из вирт-пространства, и посмотрела на своего вездесущего старпома.
— Да. Начинается. 8 утра по стандартному времени. Я, как капитан, обязана проинструктировать личный состав.
— И какой у нас план? Порадуй меня, скажи, что они тянули кота за бубенцы, чтобы придумать что-то хорошее.
— Что, прямо соврать? — уточнила Ли.
На душе было паршиво, стоило представить предстоящий инструктаж.
Не то чтобы она ждала чего-то другого. Не то чтобы она питала иллюзии по поводу их положения или будущего задания. Нет, конечно же, нет.
Она успела насмотреться на войну, на приказы и сражения. Она растеряла многие возвышенные иллюзии, которые у неё были — и по поводу боевых реалий, и по поводу своих, и по поводу чужих. Она была готова твёрдо посмотреть в глаза смерти. И всё же…
— То есть, они думали всё это время, и лучшее, до чего додумались — просто бросить нас вперёд, как долбанных камикадзе?
— Очевидно, никаких альтернативных решений найти не удалось, — ответила она устало. — Так какой смысл в этих обсуждениях? У нас есть приказ…
— Ага. То-то в интересную же локацию завели нас их чудесные приказы. На “ж” начинается. И нет, не “жоколад”. И даже не “жудесно”.
Голова раскалывалась. Под кожей пузырилась злость. Ли поморщилась, стараясь подавить раздражение. На политесы её уже просто не хватало.
— Джекс! Что ты предлагаешь? Дезертировать? Сбежать с криками? Прикинуться ветошью? У нас есть работа, своя. У командования — своя. Мы не видим резонов, которыми они руководствуются, не знаем обстановки. Так какой, прости, во всех этих разговорах вообще смысл?
