* * *
Предрассветную тишину разорвал грохот канонады. Подскакал Фишер; прокричал, перекрывая гул выстрелов, свист ядер и шум взрывов:
– Неприятель в боевом порядке наступает на нас!
Это, впрочем, было видно и так. Со стороны Ухачей маршировали зеленые мундиры – четырьмя отрядами в три линии, с развернутыми знаменами; слева, от Кавенчина, уже показалась конница; справа по берегу Окржейки пробиралась колонна гренадер, исчезая в лесу. Началось! Костюшко легко вскочил в седло; Немцевич последовал его примеру.
– Отправить гонца к Понинскому, пусть выступает, – сказал главнокомандующий адъютанту, передав ему заранее заготовленный приказ. – Пошлите Рудницкого спалить ту деревню, – махнул он рукой вправо, – чтобы ее не захватили и не ударили нам в тыл.
Издали обменявшись условным жестом с Сераковским, который командовал центром, Костюшко поскакал на левый фланг, к эскадронам литовской конницы. За спиной послышались крики, пронзительный визг, детский плач… Немцевич обернулся: над пылающими хатами поднимались клубы черного дыма; босые бабы в сбившихся с головы платках, прижимая к груди детей, бежали к лесу; мужики тащили за собой упиравшихся коров, дети постарше гнали хворостинами гусей, куры разлетались в разные стороны; собаки с лаем бросались на солдат, их били прикладами…
– Тадеуш… – начал Юлиан, но увидел, что друг уже далеко. Он опомнился и поспешил за ним.
Немцевич впервые участвовал в кавалерийской атаке. Он старался не терять из виду перо на шапке Тадеуша. «Равняйтесь на мой белый султан, вы найдете его на пути победы и чести», – вспомнились ему слова Генриха IV, французского короля-воина. Стремительная скачка, новизна ощущений, осознание своей причастности к чему-то великому, историческому – всё это вызывало у него эйфорию. Вот она – поэзия жизни! С саблей наголо, он мчался рядом со своими братьями, скакал на неумолимо надвигавшегося врага и не испытывал страха. Когда раздался короткий свист и пуля ударила его в правую руку повыше локтя, заставив выронить саблю, он не почувствовал боли. Из раны хлестала кровь – алая, горячая. Он пролил кровь за свою Отчизну! На глаза навернулись слезы радости, но почти тут же в них потемнело; Немцевич свалился с коня.
Мосты через Окржейку были разломаны, их пришлось срочно восстанавливать. Пока гренадеры подполковника Николая Тучкова и мушкетеры Курского полка, оправившись от первого натиска поляков, штурмовали гору, на которой стоял Мацеёвицкий замок, а Денисов скакал в третью атаку на польскую конницу, генерал-майор Рахманов перешел через плотину и атаковал правый фланг мятежников; отряд, посланный Тормасовым, уже заходил им в тыл, чтобы обрушиться на косиньеров. Тем временем казаки перехватили гонца с приказом от Костюшки и отвели его к Ферзену.
