– Ну тогда расстреляю! – оборвал разговор Константин.
Александр тоже поднялся на ноги.
Ему было неловко играть в эти игры с придуманным героем, как будто они всё еще дети. Зимой ему сравняется семнадцать лет, он уже год как женат. Правда, они с Луизой… с Елизаветой в большей степени хорошие друзья, чем муж и жена, что вызывает неудовольствие бабушки. Мысль о том, чтобы сделаться отцом семейства, его страшит, как и призрак нависшей над его головой короны. Ах, он вовсе не хочет быть императором, повелителем огромной страны, раскинувшейся от моря до моря! Власть – такое тяжкое бремя… Как хорошо он понимает убиенного Людовика XVI, который в юности пришел в отчаяние, когда ему объявили о смерти деда и о том, что он отныне не дофин, а король Франции!.. Конечно, у них с Константином есть отец, который должен наследовать бабушке, но та недавно намекнула, что хочет передать корону старшему внуку, воспользовавшись своим правом назначать наследника. Это было бы нехорошо, нет, нехорошо. И как же папенька? Он и так вынужден сносить множество унижений, а такое… Александр с радостью уступил бы корону брату.
– Он бунтовщик и должен быть казнен! – гнул свое Константин.
Ему было уже пятнадцать лет, и он всё больше походил на отца: глубоко посаженные глаза под нависшими бровями, курносый нос, упрямый взгляд, капризные губы… Александр же со своими мягкими чертами уродился в мать. Все признавали, что старший внук государыни красив – гораздо красивее младшего, а ещё умнее, приветливее, учтивее… Александр знал об этом, и Константин тоже знал, и это заставляло его, обделенного любовью, быть еще неистовее, грубее, злее. Его не любят, потому что он правдив и прямолинеен, не умеет ловчить и лебезить перед бабушкой, как Саша! И ещё он любит папеньку – боится, но любит. И папенька любит его – в глубине души, не показывая этого явно. Здесь, в Петербурге, всё притворство: говорят одно, думают иное, делают третье. То ли дело в Гатчине! Армия – отлаженный механизм, пружина коего есть дисциплина; офицер – машина, а не человек, чем меньше он рассуждает, тем лучше; ему не надобны ни честь, ни здравый рассудок, ни образование, иначе из него вырастет такой вот граф де Сент-Альбан – мятежник, вольнодумец и изменник государю.
– Он храбрец и жертвует собой ради счастия народного! – возразил Константину Александр. – Пчела вонзает жало в сжавшую ее руку, муравей разит поправшую его пяту – мы же не виним их за это!
