– Представляете? Она так и не вернулась. В голове не укладывается! – говорила одна из женщин, обращаясь к другой.
«Язвительная особа, – подумала Мадлен. – Такие в каждом видят только худшее».
– Так что же с ней случилось?
– Этого никто не знает. Но на следующий же день странствующая ярмарка свернулась и уехала. Наводит на мысль, не правда ли? Я бы свою дочь в таком возрасте ни за что бы не отпустила одну.
Аптекарь поднял голову. Его глаза, словно две черные мухи, ненадолго задержались на Мадлен. Он быстро отвел взгляд, завернул покупки, принял от женщин деньги и натянуто улыбнулся тонкими губами. Едва Мадлен подошла к прилавку, улыбка исчезла.
– Улучшения есть?
– Совсем незначительные.
– Ты сделала так, как я советовал?
– Да… Есть еще что-то, чем можно помочь?
– Возможно, только это будет стоить, – окинув ее взглядом, ответил аптекарь.
«Как будто раньше это ничего не стоило», – подумала Мадлен. А если упросить аптекаря, рассказать, в каком они нынче положении? Нет, бесполезно. В Париже тебе никто ничего не даст даром. Особенно такой, как она.
– Дороже, чем в прошлый раз? – спросила она.
– Я бы сказал, что да. Снадобье дорогое. Привезли из Америки.
– Экзотика, – вскинула брови Мадлен. – Понимаю.
Она молча следила за движениями аптекаря. Тот насыпал семян в ступку и растолок в порошок. Воздух стал насыщенным; пахло мускатным орехом, смешанным с чем-то жгучим и горьким. Аптекарь пересыпал порошок в зеленую склянку и поставил на прилавок перед Мадлен:
– С тебя два луидора.
Мадлен смотрела на его белые руки, испещренные венами:
– Согласна.
Она оглянулась на дверь. За это время в аптеку никто не вошел.
Аптекарь подошел к двери и перевернул вывеску. Заведение на время закрылось.
Домой Мадлен возвращалась медленно, плотно укутавшись в плащ. Ей попадались женщины, чьи руки утопали в толстых меховых рукавицах. Они выгуливали собачек на поводках. Куда-то спешили слуги с красными от мороза лицами. Мадлен шла по улице Моннуайе, заглядывая в витрины шляпных магазинов. Выставленные там шляпы с перьями напоминали стаю диковинных птиц. Может, так нашли свой конец и отцовские попугаи, отдав свои перья для шляп gens de qualité? Ее отец был oiseleur[3] и держал магазин на набережной Мажисери, торгуя птицами и мелкими зверюшками. После его смерти маман продала магазин и всю живность другому торговцу. Какаду, зяблики, белые мыши и белки были рассажены по клеткам и исчезли в мгновение ока. Арендная плата за магазин и жилье не вносилась очень давно, поэтому мать с дочерьми быстро покинули дом, в котором выросла Мадлен, и перебрались на улицу Тевено. Там тоже пошла торговля, но уже другими пташками.
