Лебедев набрал номер Полины. Безрезультатно. Вернувшись в журнал звонков, он сразу увидел номер Юлии. Она не перезванивала, значит ничего нового о дочери сообщить не могла. Ему тоже было нечем с ней поделиться. И все же именно в этот момент ему захотелось услышать ее. Наверное, это было инстинктивное желание в такой странный день прикоснуться к чему-то привычному.
Она прервала взволнованным голосом первый же гудок.
– Алло?
– Привет. Какие новости? – произнес он даже спокойнее обычного.
– Ничего особенного. Такое впечатление, что последние месяцы она вообще ни с кем не общалась. Никто не знает об ее планах, знакомствах. Одна девочка работает с ней, сказала только, что Полину за прогул ждут санкции. Будто это сейчас имеет значение.
– Санкции ждут нас всех, пора привыкать, – скупо пошутил Лебедев, стараясь разрядить обстановку. Получилось не очень.
– Что у тебя нового, что-то узнал? – проговорила она нетерпеливо.
– Нет, пока тоже ничего. Но еще не вечер.
– Понятно, – в ее голосе послышалось разочарование. – Пора обзванивать больницы, хватит ждать.
– Мы же договаривались. Пока никуда не звоним.
– Послушай, ну перестань! – внезапно взорвалась Юлия. – Хватит делать вид, что ничего не происходит! Мы теряем время! Твоя дочь пропала, ты это понимаешь? Вернись в реальность, пора разморозиться и начать что-то делать!
– Ты считаешь, я ничего не делаю? – сухо поинтересовался Лебедев.
– Не знаю я, чем ты там занят! – зазвенел ее дрожащий голос. – Думаю, ничем толковым! Все то же самое! Думаешь, все само собой разрешится? Закрылся в своей раковине опять? И Полина стала такой же! Твое влияние! Не удивлюсь, если и причиной ее пропажи тоже ты!
– Юля, – неожиданно для самого себя сказал Лебедев. Он даже не помнил, когда в последний раз обращался к ней по имени. – Послушай, что ты говоришь. И в какой момент.
Ответом ему было молчание и приглушенное всхлипывание. Он ждал.
– Извини, – наконец донесся ее поблекший усталый голос. – Я несу какую-то чушь. Ты хотя бы что-то делаешь, а я только сижу в четырех стенах и бешусь. Не знаю, чем помочь, растерялась как-то. Сама от себя не ожидала. Боюсь шаг из комнаты сделать, вдруг она позвонит по городскому. Или про нее позвонят. Господи… Видишь, какие мысли. Крейзи мамка совсем, то причитаю, то истерю.
– Не накручивай себя. Держись. Все будет хорошо, – попытался сказать он бодро.
Но она, казалось, не слышала и думала о другом.
– Знаешь… – заговорила Юлия после долгой паузы. – Сейчас не время и не место, но… Я подумала… Каких глупостей мы с тобой наделали. Я наделала. Эти придирки, оскорбления, выяснения… Мне хотелось тебя расшевелить, сделать кем-то другим. Сделать себя какой-то другой. Зачем? Ради чего? Какие все это пустяки по сравнению с… Я хочу сказать… Я только сегодня это поняла. Насколько все мелко, каким кажется пустым, когда приходит беда. Когда приходит прозрение. Ты смотришь назад и не узнаешь себя. Не можешь поверить в то, что когда-то казалось важным. Я не могу поверить. И не могу толком объяснить. Ты прости меня. За все, что я натворила и наговорила. За все эти годы рядом со мной. Я часто была несправедлива, нетерпелива, груба. Меня часто захлестывали эмоции. Сама знала, что неправа, но сожаления, угрызения так и оставались при мне. Чтобы моя гордость не пострадала. Теперь уже ничего не изменить и слишком поздно для этих слов, но… Мне захотелось, чтобы ты все же их услышал. Пока я в состоянии высказаться.
