Где-то вдалеке в горах ухнуло, и сейсмическая волна тряхнула скалу, расширив трещину еще на ладонь. Архимед, в секунды облегченный, подтягивал штаны возле глайдера.
– Видишь, как быстро и не тяжко… – голос Тёмы вернул сознание назад.
– А ты почем знаешь?
– Глайдер имеет круговой обзор, сам видел все на мониторе.
– Тёма, ты такой гадкий и мерзкий тип.
Два дня ушло, чтоб отколоть кусок камня, уменьшив валун на сотую часть. Последующие дни текли без разделения на часы, дни, время исчезло, лишь валун очень медленно уменьшался в размере, словно айсберг в холодных водах, вроде и тает, но все под водой. Вновь в валуне появилась трещина, прочертив линию на полкамня, искушение вставить туда зубило так и подъедало изнутри. А вдруг застрянет и не вытянешь? Отколов пару кусков от него, все же решился загнать клин, десяток ударов – и зубило исчезло в трещине, халява не получилась, пришлось кувалдой дубасить в камень, надеясь раскрошить место, чтоб освободить потерянный инструмент. Из последних сил Архимед опустил снаряд на преграду, сплюнул с досадой и присел наземь. Последний удар создал вибрацию, мелкие камушки из-под шлюзовых дверей освободили ее, и она с шумом хлопнула ставнями, глайдер просел, раскалывая злосчастный валун. Кусок гранита прилег на плечи молотобойца. Тёма еле успел освободившимся гравизахватом подсунуть под него ребром кирку, задержав на секунды падение полуторатонного куска. Архимед успел выкатиться из-под нависшей громады в сторону.
– Сколь там провизии у нас, Тёма? Напомни, – Архимед, словно ничего и не произошло, поднялся на ноги, отрясая пыль.
– В темные времена средневековья каторжники ложками процарапывали каменные стены, – решил немного подбодрить друга и не удержался от подколки, – правда, это длилось годами, но у тебя кирка и зубило вместо ложки, думаю, быстрее управишься.
– Пошел ты.
– У тебя что, программа зависла, другие слова растерял, когда ноздрей управлял глайдером? – Тёмыч пришел в негодование. – Я тебе жизнь спас, а ты.
– Надоело все, почему я не разбился, – Архи взглянул в проем пещеры на ласковое солнышко, – бог ты мой бог, почему я маленький не сдох.
– Зачем так мрачно? – умерив пыл, спросил Тёма.
– Тебе легко рассуждать, ты здесь кусочком, на базе и не заметишь своей потери части тела, хотя даже боли не почувствуешь, а я своим безрассудством лишил будущего горстку выживших людей, оно надо было мне, этот экстрим.
– Да ты, когда в азарте, становишься безбашенным. Не волнуйся, нас здесь не оставят.
