ФИЛЛИП. Да, но вешать...
КОЛЛИНЗ. Только тех троих, что совершили кражу с продуктового склада колонии. А вон на эвкалипте целая стая "какатуа галерита" - серогрудых австралийский какаду. Артур, вы губернатор настоящего птичьего рая.
ФИЛЛИП. Надеюсь, что не человеческого ада, дорогой Дэйви.
УОТКИН прицеливается.
Не стреляйте пока, Уоткин, дайте немного полюбоваться ими. Где же наша гуманность, господа?
ТЕНЧ. Правосудие и гуманность - две вещи несовместные. Закон это вам не сентиментальная комедия.
ФИЛЛИП. Я не говорю, что этих людей вообще не надо наказывать. Я лишь против превращения казни в зрелище. Каторжники решат, что ничего не изменилось и снова предадутся своим преступным наклонностям.
ТЕНЧ. Они никогда не переставали предаваться этим наклонностям, губернатор, и смею вас уверить, никогда не перестанут.
ФИЛЛИП. Как знать. Три месяца - слишком малый срок, чтобы судить об этом. И не надо так кричать, Уоткин.
КОЛЛИНЗ. Поверьте, мне по душе ваше стремление противопоставить губительному воздействию порока благотворное влияние благородных поступков. Но губернатор, боюсь, что без раствора, название которому страх, ваше здание рухнет.
ФИЛЛИП. Разве эти люди больше не боятся плетей?
КОЛЛИНЗ. Джон Арскотт уже получил сто пятьдесят плетей за нападение на офицера.
ТЕНЧ. После ста плетей обнажаются кости лопаток. А где-то между двумя с половиной и пятью сотнями вы, можно сказать, приводите в исполнение смертный приговор.
КОЛЛИНЗ. Недостаток такой казни состоит в том, что это медленная смерть, момент ее наступления неуловим, и, следовательно, она не может служить устрашающим примером для каторжников.
ФИЛЛИП. Гарри?
БРЮЕР. Каторжники смеются во время казни. Они их уже столько перевидали.
ТЕНЧ. Я бы сказал, это их любимая потеха.
ФИЛЛИП. Возможно потому, что ничего лучшего мы им предложить не смогли.
ТЕНЧ. Возможно, нам следует построить для каторжников оперный театр.
ФИЛЛИП. Для нас с вам опера - привычное удовольствие. Все эти вещи были доступны нам с детства. Ведь людей образованных и сведущих от природы не бывает. Дайте-ка мне ружье.
КОЛЛИНЗ. У нас и книг-то здесь нет, не считая нескольких Библий и парочки каких-то пьес. А посему вернемся лучше к нашим прямым обязанностям, которые состоят в том, чтобы наказывать преступников, а не просвещать их.
ФИЛЛИП. Кто эти приговоренные, Гарри?
БРЮЕР. Томас Баррет, семнадцати лет, сослан на семь лет за кражу овцы.
ФИЛЛИП. Семнадцать лет!
