Он оставил вопрос без ответа. Это и был ответ.
– А что ты обычно ешь? – спросила Даша.
– Опомнись! Вокруг свалка-кормилица. Запасы неисчерпаемые. Кто бы мог подумать, что синтетическая еда когда-нибудь станет такой желанной. Сколько на неё раньше ругались, смешно сказать: вредная и опасная, настоящий маркер для нищебродов. Но вот какая штука – она совершенно не портится. Иногда я думаю, что руины нашей цивилизации через тысячелетия будут исследовать не в библиотеках и научных центрах, а по упаковкам синтетической еды. Причём со свалки. Вот – хочешь?
Он протянул батончик в мятой цветастой упаковке. Даша взяла его в руку. Ей улыбался мультяшный человечек, а под ним извивалась надпись “ПротеIN/OUT – самая натуральная синтетика”.
Кислотно-зелёный батончик оказался неожиданно вкусным, хоть и обладал непривычно резким вкусом – без всяких нюансов и полутонов. И поэтому, как показалось девушке, честным.
– Запей, а то будет язык щипать, – сказал Костя и протянул запечатанную бутылочку с водой. Даша открыла и отхлебнула – как вкусно!
– Нравится? У меня такими батончиками два соседних жилотсека забиты.
– А где жильцы?
– Да хрен их знает. Пустых ячеек тут вообще дофига.
Местами ржавый, мятый, но оттого ещё более брутальный харлей нёсся по дороге, огибая мусорные кучи и распугивая вороньё и крыс. За кормой вспухал клубами сизый дым.
Мотоцикл торжествующе тарахтел, и тирольское эхо гуляло меж бетонных поверхностей.
В ушах свистело. Даша что есть сил обнимала Костика, и было ей, несмотря на весь ужас окружающего запустения, на разруху и тлен, легко, светло и свободно.
Она что-то кричала, понимая, что в грохоте убитого движка её никто не услышит. Но это было неважно, потому что свобода пьянит всегда, какой бы грязной и неприглядной ни была.
Да и некому тут было её услышать.
Это был странный, невозможный, немыслимый секс – прямо на склоне мусорной кучи, прикрытой драным матрасом в жёлтых пятнах, из которого лезла вата.
Костя издавал симфонию вони. Даша была вся склизская от питательного киселя. На неё налипли пыль, бумажные и полиэтиленовые обрывки, песок и мелкие камушки.
Они двигались, всё ускоряя ритм.
Но при этом Даша ощущала себе настоящей и пронзительной, словно закатное небо перед морозным днём.
Она дышала и стонала, царапалась и извивалась.
Она жила полной жизнью.
Которой раньше у неё попросту не было.
Рядом на боку тарахтел ржавый харлей. Его так никто и не удосужился заглушить. Это был тот самый мотоцикл, который привёз их сюда. Пятых всадников апокалипсиса.
