Братья и сестры в реестре | страница 21



Ему вдруг стало очень странно – как будто рябь пошла по волнам памяти.

Что он делал последние часы? Вроде кого-то сопровождал? Но кого? И почему Муна целые сутки была без Темпоратора? Так не бывает. Эти самоуверенные дураки лезут сюда непрерывно. Одного сковырнут, второй заявится.

Нет, это все чепуха, возраст, наверное. Или, может, что-то не то съел. Министр унял горько-кислую отрыжку.

Тридварац помотал головой, прогоняя наваждение, и широко улыбнулся победителю.

– Темпоратор, пойдемте я покажу ваши новые владения.

И взял приплясывающего от нетерпения новичка под локоток. Из множества дверей выходили, осторожно озираясь, гражданские. Если бы они взяли на себя труд прислушаться, то разобрали бы радостные реляции верзилы о том, что уж теперь-то он разберётся со всем этим бардаком и будет править до седин: мудро, справедливо и во славу прекрасной Муны, да продлятся её приливы и отливы вечно.

Впрочем, проводив новичка в Тронный зал с наставлениями перекусить, отдохнуть и определиться с желаниями на вечер, Тридварац заглянул в планету-библиотеку. На всякий случай.

Записей за авторством девятьсот тридцать восьмого Темпоратора с позабытым странным именем в книге «История Муны» не обнаружилось.

А значит, всё хорошо.

Просто мимолётное помутнение.

***

Глава 1. Колыбель для кошки

Рябая девочка

Воронеж-2025, 19 мая

Олег Каспер проснулся поперёк кровати на всклокоченной мокрой простыне. Открыл глаза. Под потолком висела такая уродливая и такая знакомая люстра. Конечно же, он дома! Парень вскочил на ноги и сделал несколько упражнений, больше теша молодое здоровое тело, чем в физкультурных целях.

После осознаний он всегда просыпался бодрым, счастливым и полным сил, чем бы ночное приключение ни окончилось. Пусть даже и весьма неприятной смертью – как сейчас.

Впрочем, секунд через десять он словно медленно погрузился в омут, когда яркие краски и светлые эмоции тускнеют, уступая место густой апатии и тоске.

Как и каждое утро весь последний год.

После того кошмара, который он пережил.

И теперь переживает постоянно, пусть уже и не в такой убийственной концентрации.

Как в густом горьком киселе.

Привет, жестокий мир.

Отвратительно ныла, временами постреливая болью, «отрубленная» рука и все те места, которые ему повредили перед смертью в осознании. Такого с ним раньше никогда не случалось – что произошло во сне, остаётся во сне. Никаких последствий!

Почему же на этот раз иначе?

Он придирчиво изучил конечность – видимых повреждений нет. Что и требовалось доказать.