Он развернулся и из-под плаща я увидел рукоятку явно от арбалета, в которую был вставлен зеленый камень изумруд, как у всех стражников в замке. Я вышел вслед за слугой и замешкался, чтобы запереть дверь, но обнаружил, что у двери нет замка вовсе. Странное решение для гостевой комнаты, в которой нельзя ни запереться, ни оставить ценных вещей, покинув ее. Слуга заметил мое замешательство, но никак не отреагировал и ничего не сказал, а лишь пошел впереди, указывая путь.
Внизу меня ожидали роскошные эльфы в богатых одеждах, между которыми сновали слуги в черных одеяниях. Столы были накрыты позолоченными скатертями, на которых стояли разнообразные яства на золотых блюдах, кувшины с напитками красного, желтого и зеленого цветов, Гигантские светящиеся кубы парили над потолком, освещая помещение так, что в нем не было места, где могла бы упасть тень. Мое появление никто не заметил, а Гилха затерялся среди других слуг, так что я потерял его из виду. Я подошел к ближайшему столу и взял кусочек какого-то мохнатого круглого фрукта, разрезанного на дольки. Выглядел он аппетитно, в меру сочным: сок с него не капал, но видно, как мельчайшие капельки покрывали поверхность. Я понюхал добычу и аромат приятно защекотал ноздри, поэтому долька отправилась прямиком в мой рот: у него оказался очень яркий вкус, дающий свежесть не только во рту, но словно бы в голове прояснилось, и ветром сдуло все лишние, тяжелые мысли. После того, как я его проглотил, на меня нахлынула волна невероятного счастья, абсолютного счастья. Мне не нужна была причина чувствовать его, я чувствовал его и поэтому был счастлив. Это продлилось несколько мгновений, а затем мои ноги подкосились, и я упал на пол, больно ударившись коленями о мраморный пол. Желудок выворачивался в приступе тошноты, но он был пустой, поэтому содержащийся в нем сок вырывался на пол. Ко мне подбежали слуги, несколько гостей собралось вокруг места, где я лежал. Крепкие слуги подхватили меня, тут же убрали и вытерли пол за мной, а меня самого усадили на стул возле стола. Голова жутко болела, шея с трудом ее держала, словно она наполнилась свинцом.
Где-то полчаса я приходил в себя, расплачиваясь за краткий миг удовольствия. Теперь даже воспоминание об этом фрукте заставляло содрогнуться все мышцы внизу живота в приступе рвотного позыва, а вид эльфов, жующих его, как ни в чем не бывало, усиливал рефлекс. Было крайне глупо брать в рот незнакомую еду, да еще на таком вечере, где собрались сливки местного общества, где я и так был главной новостью, но теперь стал главной темой для злословия.
