Но на том месте, где сидел муж, лишь пузырилась мутная лужа. Лихолетов хлопнул себя по лбу пятерней и поспешил в дом.
– Муж, что сапогом воду меряет да в луже сидит. Вот тебе и присказки от беззубой Маланьи. Время Я теряю за праздностью и ленью, вот мне и ниспослано видение. А делов не переделано сколько? Плетень кривой, дверь к сарайке ладить нужно, снега раскидать, течь на крыше. – укорял себя здоровяк, прибавляя шаг. – Под грядки место чистить да зерно перебрать. А я, дурень, тряпки вместо флага вешаю. Написано на Роду Правило, собрался умереть в обед, приготовь ужин. Корабль он ждет, собрался уезжать. Кузьма Прокопьевич Сизов, низкий поклон тебе за припасы и дом добрый, а я что оставлю следующим поселенцам? Дерьмо Федьки у сарая и три кривых фигурки на печи? Добро мало получить, приумножить необходимо. Ежели потратил, считай потерял.
Ещё месяц пролетел в делах и заботах. Крыша обзавелась новой дранкой и подшита строганными досками. Плетень уже не пугал своими дырами, а мог остановить небольшого кабана. Воротина на сарай и разбитый огород. Артём не ленился, старался успеть больше за отведенный срок. Лель ещё дважды явила себя каторжанину, принимая новые подношение и смущая сердце здоровяка. Всё изменилось в одночасье, когда над островом пробил набатом корабельный колокол.
Схватив сердце Сцепьня, Лихолетов помчался к морю. Ещё издалека он увидел пришвартованное судно с Старпом ом на носу.
– Жив, чертяка. – крикнул радостно Роберт. – Палыч, глянь. Артёмка выжил!
– Вижу, не слепой. Чего у него в руках, неужто сердце? – всматривался выцветшими глазами мореман. По бортам стояли моряки с копьями наперерез.
– Будьте здравы, мокроходы! – крикнув запыхавшийся арестант.
– Лестницу на борт, смотреть в оба. – раздались команда старшего матроса.
Поднявшись на палубу, Артём протянул сердце старому, внимательно оглядываясь на людей.
– Ты купил свою свободу, каторжанин. Ещё и с прибытком в сотни монет. Теперь заживешь на большой Земле! Лето встретишь уже в изобилии, а зимой и паче в собственном доме. – разглядывая камень, сулил старый мореход. У Лихолетова с каждым его словом опускались руки. – А тебе смена прибыла, трое молодых да дерзких.
– Ты это, Палыч. – смущённо произнёс осуждённый. – Дело есть. Нужно пару семей перевезти на остров, инструмент хороший и снасти. До осени рейс сделай, в уплату забери камушек.
– А ты? – изумился Роберт. – Ведь это твоя свобода!
– А Я остаюсь. Я тут свободен, как никогда раньше. Живой и вольный! – широко расправив плечи, громко и гордо произнёс Артём.
