— А в постели Вы тоже оказию не демонстрируете? Все в темноте, да под одеялом? — донеслось до меня, когда я уже был на балконе. От чего-то тоже расцвел в улыбке. Смешно, но территория, на которую сейчас ступает девица Ушакова запретная. Говорить с ней о сексе? Серьезно?
— Без штанов я слышу только восхищения.
— Может, врут?
— Эй, Лисичка, хватит меня унижать-то уже. Испанский стыд и комплекс неполноценности просто так не проходят. Или ты доказательств жаждешь? Это я с удовольствием.
— Попредержите коня в конюшне, господин спортсмен.
О, конем мое "достоинство" ещё не именовали. Что у нее там в голове? Но мне, однозначно, понравилось.
— Сяду я верхом на коня. Ты неси по полю меня, — затянул я. Голос вроде был не дурен. Девчонкам обычно нравилось, особенно, когда я ещё и на гитаре брынчал. Три аккорда выучил и вперёд, покорять всех одноклассниц, а потом и однокурсниц и прочих. Эх, хорошие были времена.
— Что горлопанишь? — донеслось откуда-то сверху. Поднял голову, так и есть, ещё и дедушка присоединился.
— Серенады Вашей внучке пою.
— О, это дело нужное, — одобрил мужчина. — Она у тебя что ли?
— Ага, чай готовит.
— О, привет, дед! Чего не спится? — вылетела тут же Леся.
— Мать твоя непутёвая звонила, и весь сон, как рукой, — признался он.
— Жаловалась? — зачем-то влез я.
— Обвиняла, скорее всего. Все самое негативное тебе в воспитании передал.
— Сейчас приду, — засобиралась Олеся.
— Я тебе приду! Чай поди стынет.
— Ты выпивал сегодня? — уточняет.
— Ни капли. Поэтому и не усну. Маня пирогами накормила, заходила. Пойду на телевизор поругаюсь, а ты отдыхай.
— Есть, май фюрер! — отсалютовала Леся, а потом уже мне- Ну, и чего стоим, Штирлиц? Или не стоим?
А потом опять звонко! Вот зараза! Шутку юмора оценил, но отомстить не помешает. Так точно самооценку с пола придется сошкребать.
Едва мы входим в комнату, как меня накрывает. Хватаю ее за запястье и рывком к стеночке. Сейчас посмотрим, кто тут крепкий орешек.
— Назар, — в ее голосе слышится паника, глаза удивлённые, огромные такие…в них можно утонуть, и я с удовольствием это сделаю.
— Просто молчи, — касаюсь носом её макушки, вдыхая запах волос, от которого снова сносит крышу. Нет, я не сделаю ничего того, что навредит моему хрупкому положению в ее глазах. Просто прелюдия, без поцелуев. Я сильный, я сдержусь.
Здоровая рука живет какой-то своей жизнью, пробегается по ее джемперу, спускается к резинке джинсов и обратно. "НИЧЕГО ПУГАЮЩЕГО, НАЗАР" — предупреждающе прокручиваю в голове, чтобы не сорваться.
