– Да вы с ума сошли, – выдохнула я, опершись ладонями о стол. – То есть непонятное, возможно, не совсем гуманоидное существо объявило о своем желании получить в полное распоряжение гражданку Альянса – и вы собираетесь дать на это согласие? Так вот, я не буду потакать всем бредовым фантазиям, которые вокруг меня возникают. Не будет никакого брака. Не будет. И я никуда не поеду!
– Вы туда не развлекаться полетите, – совершенно спокойно заметил блондин, – вы будете нашим агентом, будете шпионить в пользу Альянса.
– Чтобы красиво погибнуть, когда он все узнает? – Кажется, я сорвалась на крик, но никто на это не обратил внимания.
– Он ничего не узнает, – возразили мне, – вы только подумайте, это будет брак во имя Альянса!
«Да мне плевать на Альянс!» – едва не ляпнула я, но вовремя прикусила язык.
Вокруг меня… такое впечатление, что меня заперли в психиатрической лечебнице. Но я наведу порядок в этом дурдоме. И конечно же никуда я не полечу. И не стану никакой женой девиранина.
– Я отказываюсь, – уже спокойнее повторила я, – и вы не можете меня заставить.
– Не можем и не будем, – вдруг прозвучал голос консула.
Я обернулась: Фирлэйм стоял, сложив руки на груди, прислонившись к стене. И лицо безмятежное такое, спокойное – словно и не моя дальнейшая судьба сейчас решалась. Словно он сейчас – на очередном приеме, болтает с очередной приятной девушкой, чтобы потом пропустить с ней бокальчик-другой, а затем отвести ее к себе в апартаменты.
– Марго, вы сами согласитесь заключить брак с девиранином в соответствии с законами Альянса, – сказал он, а я тяжело опустилась на стул, не веря, все еще не веря… Почему он так со мной? Ведь все так хорошо начиналось. А Фирлэйм продолжил, невозмутимо глядя мне в глаза: – Согласитесь, потому что вы не одна. У вас есть отец, насколько нам известно. Вы не подумали о том, что с ним может случиться что-нибудь нехорошее?
– Ах, вот как, – процедила я сквозь зубы.
Желание было… подхватить стул и сломать его о благородное лицо Фирлэйма.
Не может человек быть такой сволочью… или все-таки может?
Я медленно села, уставилась на собственные стиснутые руки. Они хотя бы перестали трястись, и это хорошо, потому что иначе я выглядела бы совсем жалко.
Но то, что я была жалкой и беззащитной в душе, эти звери вокруг меня чувствовали. Они улыбались мне, скалясь, смотрели так, что накатывало понимание: я влипла в мерзкую паутину и мне уже не выбраться. Бедный папа… Господи, а вдруг они и правда причинят ему вред?
