…Аль позвонил мне и сказал, что завтра снова будет в Ялте. Мы договорились встретиться. Может быть, я не очень умна, но еще с того вечера знала, что он обязательно позвонит. И что больше мы уже не расстанемся.
Три года я ни к одной встрече не готовилась так, как в этот день. Прохожие оглядывались на меня чаще обычного; мужчины присвистывали, бабы шипели. Дверь номера была полуоткрыта, и я вошла без стука. Аля в комнате не было, а перед зеркалом разминался какой-то смуглый паренек в шароварах. Я вышла, посмотрела номер апартаментов и зашла снова. В комнате, оказывается, были двое. Парнишка, по-прежнему, у зеркала, а в кресле развалился лысоватый полненький человечек в халате с драконами. Он внимательно изучал свежий выпуск «Радостей Копенгагена». Увидев меня, лысенький засуетился, уронил куда-то журнальчик, встал и довольно изящно шаркнул ножкой:
— Какая приятная неожиданность!
Тут я его узнала. Вчера, в холле «Ореанды», он истошно кричал, что как ветеран земной сцены имеет все права расположить своего артиста именно на девятнадцатом этаже. Я спросила, где Аль. Они ничего не знали: парнишка только сегодня въехал в освободившийся номер. Извинившись, я вышла.
В баре прохладно и пусто. Вот и опять я — одна. Как три года назад. Совсем одна. Аль… не хочу называть тебя подлецом. Но как еще? Три года назад — и теперь… Трус, трус, трус. «Что у вас есть покрепче? „Билли“? Нет, лучше водки…» Тепло разливается по телу, в голове гудит. Зал понемногу заполняется. «Вот теперь, пожалуй, „билли“. Двойной!» Я смотрю в полумрак: там смеются, танцуют, жмутся друг к другу… Карлики, вы знаете, что такое любовь? Где вам… Аль! Карлик, трус, пигмей… «Еще двойной „билли“!» В зале темнеет. Перед моим столиком качаются два… нет, один гном, мерзкий, носатый ли-ли-пут. Откуда-то издалека доносятся слова:
— Вставай, красотка. Йошко Бабуа будет с тобой танцевать!
Уйди, карлик… не хочу… не хочу…
— Я — Бабуа!
Становится совсем тихо. Все чего-то ждут. Отпусти руку, мне больно!
— Дэвочка, музыка ждет!
— Я никуда не пойду!!! — кричу изо всех сил.
— Я — Бабуа, и ты пойдешь со мной. Пока — только танцевать…
Он тащит меня из-за столика, и мне страшно. Голова раскалывается. Туман словно выдуло. Аль, трус, ничтожество! Эвелина, где ты?! Люди-и-ии! Нет, нет! Людей нет. Белые лица вокруг — как маски. Страх и интерес, шепот: «Бабуа, Бабуа, глядите, Бабуа!». И только давешний парень прорывает толпу. «Отпусти сестру, друг-землянин, ибо сказал Вождь: поднявший руку на сестру — плохой брат!» Скалится носатая рожа: «Отойди, бичо!» И шепот со всех сторон: «Отойди, это же Бабуа…» Но поверх шепотка — мелодичный голос: «Позволь напомнить, друг-землянин, что и так сказал Вождь: не внимающий брату — не брат!» Короткий смешок: «Понюхай, бичико, смертью пахнет!».
