Как же — умеют! Прогнившие конфедераты меня даже на порог не пустили. Брезгуют, видите ли. Спевшаяся сволочь! Ладно! Все вы еще узнаете, кто я такой…
Полночь. Я стою в зале Клуба Гимнастов-Антикваров. В медных кольцах — факелы. В воздухе — благовонный дым. Вокруг — борцы. Приветствую тебя, брат! И тебя! И тебя! И Вас, почтеннейший!
Мы строимся. Каждый знает свое место. Старший Брат — впереди. Над ним
— портрет.
— ДАЙ! — мечи вылетают из ножен!
— ДАН! — единство сметает гниль!
— ДАО! — нет преграды для Верящих!
— ДУ! — и время не хочет ждать!
Словно крылья птицы токон, взметнулись белые края лвати. Старший Брат повернулся к нам.
— Борцы! Верные факелы света идей квэхва! Дочери и сыны бестрепетного А Ладжока! Шли дни тьмы и скорби — и нет их отныне. Настал день радости; поднимается в небо солнце Справедливости — и верх станет низом, а низ — верхом. Мы ждали рассвета. Рассвет наступает. Посланец явился на Землю. Он пришел издалека, и сладка его весть: близится час отрубить голову дряхлой гидре. Пирамиды прогнили, и мы — могильщики для обветшавших кирпичей. Сегодня на сотнях планет тысячи борцов внимают слову, посланному с Дархая. Здесь, на Земле, вас поведу я! Возрадуйтесь! Вас, озаренных немеркнущим сиянием идей квэхва, помнит Вождь А Ладжок! Он, Любимый и Родной, шлет вам свой привет. Плод ла созрел!
Рев. Рев! Рев!!!
Но стены Клуба толсты — не услышит никто. Пока еще не время.
На коленях ползу к возвышению.
— Не позволит ли видевший сияние Вождя обеспокоить незначительным словом единство братьев?
— Дозволяю… — он, кажется, удивлен.
И я, раздирая ти-куанг, встаю над залом, над блеском мечей, над чадящими факелами — наравне с портретом Любимого и Родного. Тишина. Застывшие лица. Лишь взмахнула крыльями на моей груди гордая птица токон, зажавшая в когтях пирамиду.
Как тихо! Согбенны покорные спины, преклонил колена Старший Брат — передо мной, Лучом Ока Единства. Был приказ: стань незаметным. И я ждал. Я знаю, что такое приказ. Эти, согнутые, считали меня равным себе. Я терпел это. Теперь — все! Надо мною — только Вождь. Но… он далеко.
Плод ла созрел!
Я запахиваю ти-куанг и в чадящем огне вижу спины, затылки, города, планеты, державы…
Гниль!!!
И умерь суесловие говорящих без счета и меры, Господи! Ведь многие слова затмевают рассудок мудрому, и растлевают сердце глупому, и оправдывают неправедного, и помрачают намерения добронравного. И, утратив святость, Слово перестает быть Богом. Не страшиться ли, Вседержитель? Дай же прелюбословам час и миг, оглянувшись, узреть и успеть ужаснуться плодам посевов их, Господи!
