В женском платье, подобно Феликсу Юсупову, по городу не передвигается, но сдаётся мне, исключительно потому, что он не Юсупов! Там, где наследнику одной из знатнейших фамилий простят выходку и покивают на эксцентричность, почётному гражданину Беленькому могут впаять статью.
— Как там продвигаются дела у акулы антикварного дела? — интересуется он, и сам же смеётся.
— Акула… скажешь тоже! Так, пескарик в луже, — ворчу я, но в нескольких словах обрисовываю свои нынешние возможности. Сам Беленький никогда и ничего не покупает, но он болтлив, обладает обширными связями и тем полезен.
Пара минут разговора, после которого хочется помыться, и я ускоряю шаги. А вот и Сухаревка…
Привычная, давным-давно знакомая до последнего закоулочка, до последнего подвизающегося здесь нищего. Но в последнее время чем дальше, тем больше она маргинализируется. Ещё пару лет назад убийство было здесь чем-то из ряда вон, хотя кражи являлись делом вполне обыденным. А сейчас не проходит и недели, чтобы кого-нибудь не грохнули!
Уголовники, беженцы, дезертиры… последние льют кровь, как воду, и озлобленны до последней крайности. Но это понятное, и в общем-то знакомое зло, а вот тот факт, что начали маргинализироваться в общем-то безобидные представители городского дна и придонья, сигнал опасный.
— Алексей Юрьич, моё почтение… — вежливо приподнимает шляпу знакомый антиквар, раскладывающий товар на прилавке.
— Никандр Сосипатрович… — зеркалю я.
— Стоик! — а вот это очередной полубогемный представитель Москвы, прибывший с утра пораньше на Сухаревку. Мы знакомы по Гимнастическому клубу, где он скорее числится, нежели тренируется. Но тем не менее, мы представлены, пару раз пересекались в компаниях и считаемся почти приятелями, — Хорошо, что я на тебя наткнулся!
— Вот, гляди, — он ткнул мне под нос потрёпанный фолиант, — я в сомнениях!
— Хм… — не отвечая, я взглядом показал продавцу, что я думаю о нём и о качестве подделки, но сдавать не стал, — А давай оставь пока, а я потом посмотрю? Здесь я сходу вижу несколько моментов, которые нужно уточнить. Устраивает?
— Более чем, — обрадовался он, — Ну, бывай, Стоик!
— Бывай, Апостол! — ответил я, растягивая губы в улыбке. Вот тоже… дурацкая мода, как по мне. Но такие вот «междусобойные» прозвища как бы что-то символизируют и показывают неформальность общения. Дескать, ты не просто какой-нибудь скучный Илья Яковлевич, а Апостол! Человек, состоящий в некоем Братстве и потому не-такой-как-все.
