— А если соглашаюсь… — я потёр подбородок, на котором юношеского пушка нет и в проекте, — то тем самым даю слабину, но уже с перекосом в другую сторону. Тогда Юрий Сергеевич пиявкой присосётся к моему кошельку. Попытается, по меньшей мере. Н-да… дилемма!
Настроение испортилось, и по всему выходит, что в принципе вывернуться из дурной ситуации, в которую меня загнал дражайший родитель, я в общем-то смогу… Вот только нервов он мне при этом намотает, на хорошую канатную фабрику хватит!
— А ещё одноклассников, — бормочу расстроено, — хотя… стоп!
Начала осторожно наклёвываться мысль о том, что все эти мероприятия можно и совместить! А поскольку мои сверстники и так называемые друзья детства почти сплошь гимназисты, то в рестораны им путь заказан! Что остаётся? Пикник…
Не та пролетарская ерунда на траве, с варёными яйцами, кваском и огурчиками[7], а вполне серьёзное мероприятие, но…
— … это обойдётся мне намного дешевле.
— Гей, гей, гей, соколи, — снова начал напевать я, воодушевлённо листая записную книжку. Знакомых с дачами, в том числе и собственными, у меня полно, и многие из них не раз и не два приглашали меня «Без всякого стеснения, и непременно с друзьями и родными!» В устах человека искусства такие слова значат не слишком много… но всё же.
Другие приглашали не столь охотно, но могут «одолжить» пустующую дачу в обмен на чтобы то ни было. Придётся ходить, посылать с «мальчиками» письма и всячески потрудиться, но проблема решаема!
… и кажется, есть возможность обойтись «малой кровью», то бишь обменять на дачу и услуги кухарки букинистику и антиквариат, который в свете приближающихся событий становится в моих глаза всё менее ценным.
— Оминайте гори, ліси, доли
Дзвінь, дзвінь, дзвінь, дзвіночку
Мій степовий дзвінь, дзвінь, дзвінь
Плаче, плаче, дівчинонька
Люба моя ластівонька
А я у чужому краю
Серце спокою немає…
Досидевшись за бумагами до затёкшей шеи и начавшейся было головной боли, опомнился уже к обеду. Да и то, если бы не заботливая Глафира, приоткрывшая дверь кухни и начавшая полотенцем гнать аппетитные запахи (а я несколько раз заставал её за этим занятием!) в «чистую» часть квартиры, залипнуть за работой я мог бы и до сумерек.
— Юрия Сергеевича не будет, — распевно поведала мне служанка, ставя на стол супницу с одуряюще пахнущей ботвиньей, — с вечера ещё предупредил, что не придёт на обед.
— И то радость… — если слышно пробормотал я, усаживаясь за стол, накрытый на меня одного. Глафира, сделав на эту мою ремарку «правильное» лицо воспитанной служанки, принялась подавать еду, выкладывая попутно всякие забавные новости и слухи, принесённые с рынка.
