Эту мысль он повторил вслух перед майором Борисовым, устроившись за т-образным столом на своем обычном месте, по левую руку от Юрия Николаевича. Начальство выслушало его с незажженной «Явой» в руке — несколько месяцев назад у Борисова появилась привычка обнюхивать сигарету прежде чем выкурить ее — затем знакомо хмыкнуло и предположило:
— Просто этот случай не укладывается в теорию полтергейста.
Нет и не может быть больших материалистов, чем биологи. Не случайно именно Чарлза Дарвина церковники проклинают уже много лет после его смерти. Биологу очень трудно представить себе такую вещь, как Ноев ковчег. Его очень трудно убедить, что животные и люди созданы двумя различными действиями и одни чем-то принципиально отличаются от других. Слишком много биолог о тех и о других знает.
Виталий Ларькин не был исключением: занимаясь по долгу службы явлениями сверхъестественными, он стремился подыскать им естественное объяснение. Он считал, что у полтергейста, каким бы отвязанным он ни был, всегда есть материальный носитель — человек, поселившийся в доме. В отсутствие носителя ничего необычного в доме не происходит. За два года исследований Ларькин даже выработал свою методику работы с полтергейстом: беседовал со всеми жильцами, после чего направлял одного-двух к знакомому психотерапевту. Загадочные стуки и швыряния предметами прекращались.
— Тем более, значит, наш профиль, — невозмутимо ответил шефу Виталий.
— А более земных объяснений там не найдется? — вопреки всем фильтрам в программах «Вампира», ложных вызовов было предостаточно, и Юрий Николаевич был не меньшим скептиком, чем сам Ларькин.
— За этот кусок Москвы борются две конторы. Но если эти смерти на их совести, то войну они ведут какими-то новыми средствами. Или, наоборот, очень старыми. Вместо снайперов и бомб — доски, камни, осколки стекол...
— ...Сердечные приступы... — подхватил Борисов. — Ну ладно. Беру, заверните в бумажку. Кстати, о бумажках. Ты принес дела?
— Принес. Думаю, майор Лямцев вздохнул с облегчением, — капитан протянул начальнику сверкнувшие глянцем папки. — Кстати, он уверяет, что мафия тут не причем.
— Выгораживает, подлец, — рассеянно пошутил майор, углубляясь в чтение.
Пока он листал документы, Ларькин окинул взглядом знакомый борисовский кабинет, сравнивая его с лямцевским. Если там все сверкало и тяготело к модерну, то здесь, наоборот, каждый предмет напоминал о старине и приглашал перенестись в конец девятнадцатого века.
