Ларькин: Есть. Как объясним обществу ночную стрельбу и фейерверк?
Борисов: Стрельбу начал какой-то сумасшедший. Спасая мирных жителей и себя, капитан ФСБ Ларькин открыл ответный огонь. Неизвестный, видимо, был обвешан взрывоопасными веществами. Ну, а утечка газа произошла случайно. Вообще надо будет попросить местных коллег забрать у милиции это дело. Хотя скорее всего они это сами сделают. Думаю, нам грозит только усиление наблюдения. Впрочем, это и хорошо —ты же говоришь, что это помогает от растерянности.
Ларькин: Если б не Илья...
Борисов: Да, домик карточный, развалить легко, не то что старые оренбургские храмы. А пять этажей сложатся — даже ты с непривычки не устоишь. Хотя, нельзя сказать, что мы были обречены прямо на все сто процентов. Я уже примерно представлял себе логику событий. Да и сейчас нетрудно понять... Через несколько часов они начнут ликвидировать свидетелей. Очевидно, их излюбленный способ — по пути на работу. Отзывают, заталкивают в машину...
Ларькин: С Черепом они поступили иначе.
Борисов: Череп не был болен. Они не будут оставлять тебе материал для исследований.
Ларькин: Тогда надо шевелиться. Что мы сидим?
Борисов: Есть другая сторона: Начнем дергаться — выдадим себя и подставим под выстрелы много совершенно посторонних людей. Давай составлять план действий.
Действовать они начали в 8 часов — к этому времени из паспортных отделов и поликлиник были получены списки проживающих в Оренбурге корейцев. Грасовцы изучили списки, сидя в своем кабинетике в управлении ФСБ, затем отправили длинное зашифрованное сообщение Большакову и отправились искать больных корейцев.
Потрепанный «жигуль» колесил по городу. Они приходили, представлялись сотрудниками санэпидемстанции, извинялись за беспокойство и быстро осматривали очередное семейство как бы на предмет вшивости. Постепенно вырастал новый список —не оказавшихся дома. В таких трудах прошел примерно час.
...Мысль заехать на базар пришла в голову Ларькину.
Торговый день на Центральном рынке, который многие по старой памяти называли Колхозным, только разгорался. Каждый пользовался этим, как мог: кто-то называл цену повыше, кто-то выкладывал на прилавки товар похуже. «Получше да подешевле я и так продам» — впереди было ещё часов шесть бойкой торговли. Цветы с Кавказа, экзотические сладости и фрукты из Средней Азии, морская рыба и другие продукты дальневосточных морей... Не говоря уже о местных товарах. Ларькин, представлявшийся сотрудником санитарной службы рынка, остановился возле прилавка с морской капустой, которой торговала молодая кореянка. Он осмотрел документы и сказал:
