Некоторое время майор задумчиво смотрел на стену за большаковским креслом. На ней висело две дюжины листков бумаги, на коих буквами различных размеров и цветов значилось «FSB!», неизменно с восклицательным знаком, словно работал здесь яростный фанат федеральной службы безопасности. На вопрос Борисова, почему он выражает свои патриотические чувства латинскими буквами, Большаков ответил, что у них, программистов, кириллица не котируется. Борисов проверил, не появились ли вновь на аппаратуре картинки с изображением «Охотников за привидениями». Если подозрительное «FSB!» он ещё терпел, то с прочими большаковскими хулиганствами боролся беспощадно.
Майор заглянул на всякий случай в библиотеку, а затем спустился во владения Рената. Дежурное помещение, куда сходились провода систем сигнализации, тоже не имело окон, но также освещалось круглосуточно. На стене прямо перед собой Борисов увидел три небольших подсвеченных зеленых плафончика, свидетельствовавших, что на территории ГРАСа находятся три сотрудника: он, Ларькин и Ахмеров. Один плафон не освещался, и это означало, что старший лейтенант Большаков на службе отсутствует. Цифровое электронное табло под плафонами тоже было тусклым: посторонних в контролируемой зоне не наблюдалось. Ахмеров в гараже, это очевидно. Что же касается Большакова, восемь шансов из десяти за то, что он в середине ночи смылся к своей Юльке, благо до Тверского бульвара рукой подать. У её мужа, наверное, тоже было ночное дежурство. Конечно, Большаков не ушел просто так — в таких случаях его подменял Ренат. Круговая порука. В душе майора начинало копиться раздражение. Незаметно для себя он стал тихонько сопеть, чем-то напоминая паровоз из фильмов о гражданской войне.
Борисов прошел по коридору к себе в кабинет, снял пальто, поставил чайник и стал перебирать накладные на полученную недавно на центральном складе измерительную аппаратуру. Минут через семь-восемь, заваривая чай, он взглянул на часы, а затем на пульт переговорного устройства. Было 9.16. Майор шагнул к двери и, убедившись, что за ней никого нет, вернулся к селектору и наполовину утопил кнопку вызова. Пару месяцев назад он лично оставшись ночью подежурить, он слегка перепаял большаковский селектор так, что его микрофон стало можно включать из кабинета майора. Нужно было только нажать вот так, не до конца, кнопку вызова.
Из переговорного устройства раздался жуткий, омерзительный звук, от которого у непривычного человека сводило челюсти и мурашки бежали по коже. Звук этот недвусмысленно свидетельствовал, что старший лейтенант Большаков на службу прибыл. Илья Степанович брились. Страшный звук издавала электробритва марки «Уфа» бог весть какого года изготовления. Однажды капитан Ларькин, наблюдая, как сладострастно завывающая бритва присасывается к шее Ильи, задумчиво сказал, что КСКР назван «Вампиром» незаслуженно и для отвода глаз. По совести, это наименование заслуживает совсем другой аппарат. Большаков брился на работе и ни в какую не хотел менять свое «УФО» на что-нибудь более новое и современное.
