А женщина между тем выбрала себе красную розу – не самую дорогую, за восемьдесят рублей, расплатилась и пошла прочь, как-то странно держа цветок в опущенной руке у самого бутона. Продавщица вгляделась в свой товар – обычные не слишком свежие пощипанные цветы, перевела взгляд на то, что несла женщина и поняла, что продешевила. В руке у незнакомки алела роскошная тысячелепестковая роза и благоухала, точно райский сад.
28. О щупальцах и лепестках
Эта женщина привычно зашла на веранду ресторана, привычно взглянула на меню и привычно заказала одно из своих обычных блюд – кальмаров с помидорами на гриле. Женщина жила в отеле неподалеку и, видимо, не любила новизны. В каждое свое посещение она заказывала или ньоки с морепродуктами, или равиоли со шпинатом и рикоттой, или – ну да! – кальмаров на гриле. Обслуживал ее обычно говорливый стройный Марио, а женщина на все его фонтаны слов отвечала коротко и неприветливо. Вообще это была довольно неприятная женщина. Раздражающая какая-то. Какая-то непривычно значительная, что ли. Марио казалось, что незнакомка изнутри много больше, чем снаружи, и это изнутри хотелось вскрыть и выковырять, как мидию.
Видимо поэтому Марио и повел себя неподобающе. Подавая аппетитных кальмаров, он склонился к уху женщины и тихо сказал:
– Представьте себе, синьора, говорят, эти твари вырастают размером с корабль. Говорят некоторые из них нападают на кашалотов, и могут даже убить их.
Женщина пожала плечами и решительно вспорола ножом тушку.
Когда официант вернулся со счетом, незнакомка расплатилась, оставив обычные чаевые и сказала:
– Вы знаете, я представила. Действительно, неприятно. – и ушла себе.
А Марио внезапно прошиб холодный пот, и мускулистые щупальца заскользили по телу юноши, иногда замирая и словно пробуя его на вкус. Официант стряхнул морок, потянулся к столу, чтобы собрать грязную скатерть, и замер. Посреди стола лежала роскошная тысячелепестковая роза и благоухала, словно райский сад. Вот только алые ее лепестки как-то странно извивались на ветру или даже против ветра.
29. Необходимая
Когда наступили тяжелые времена – а тяжелые времена всегда наступают, как ни вертись – Алая сбилась со счету, сколько раз ее жгли. Бывало, что все обходилось легко, ее немолодое уже тело, истыканное иголками, и так и не давшее недвусмысленных доказательств, скручивали в немыслимый узел и бросали в холодную реку. И Алая топла – а что ей оставалось делать? – топла, бывала вытащена, извергала из себя галлонов шесть воды, с трудом восстанавливала дыхание и продолжала жить в городе, чьи добросердечные жители по-прежнему забегали к ней по вечерам за мазью для спины или каплями от головной боли, а по утру по-прежнему заходили, озираясь, в управу и доносили на беззаконную колдунью.
