– Да-да, младший. Наш отец был другим.
Я снова вру, нагло и безбожно, но Захар слишком молод и не хочет знать правду. Отец умер, когда Захару только исполнилось двенадцать, он многого не видел и не знал. В его памяти отец остался ярким божеством. Идеалом, и разочаровываться в нём брат попросту не хочет.
Сигарная комната встречает меня ароматом табака, плывущей по воздуху серой дымкой и полумраком. Останавливаюсь в двери, незаметно поправляю пистолет, висящий за поясом – с ним спокойнее. Осматриваюсь вокруг, замечаю мерно мигающий огонёк камеры – наблюдение за помещениями клуба ведётся круглые сутки. Безопасность превыше всего – это я понял в десять, когда меня украли конкуренты отца.
На тёмно-зелёные стены падает отсвет от выполненных под старину светильников, а на портрете Черчилля – большого фаната сигар – пляшут тени.
В одном из кресел сидит Архипов, пускает струйки дыма, но довольным не выглядит. Ему около шестидесяти, но только недавно его волосы начали седеть, а морщины на лице стали глубже.
Мы нечасто видимся, но я отлично знаю, каким опасным может быть этот человек.
– Кирилл Олегович, приветствую, – с усталой улыбкой поднимается навстречу и тянет руку для рукопожатия.
Мы, как два боксёра перед боем, долго смотрим друг другу в глаза, не говоря ни слова.
– Отличный клуб, сигары высший класс, – улыбается, обводя помещение руками.
– Точно для этого пришли?
– Ты изменился, – замечает, усаживаясь обратно в кресло, я занимаю место напротив. Вытягиваю ноги, откидываюсь на спинку и смотрю прямо на Архипова.
Его опасно выпускать из поля зрения.
– Мне уже тридцать шесть, не восемнадцать.
– Да уж не восемнадцать, – короткий булькающий смешок вылетает из его горла, и пухлые губы смыкаются вокруг сигары. – К такому сосунку я бы и не пришёл.
– Мне вообще удивительно вас здесь видеть, – веду плечами, разминаю шею и подаюсь вперёд, упираясь локтями в разведённые колени. – Может быть, оставим обмен любезностями и перейдём к сути? Меня там покер ждёт.
Архипов берёт со столика бокал коньяка, смотрит на меня через тёмную жидкость и делает большой глоток.
– К сути так к сути, – растягивает губы в усмешке, а глаза остаются ледяными. – Я умираю.
Давлюсь воздухом и кашляю до слёз из глаз. Неожиданное признание.
– Я тут при чём?
– Что, даже вежливого сочувствия не выкажешь?
– Оно вам так необходимо?
К смерти я отношусь просто. Стараниями отца, готовившего меня в наследники. Я видел столько дерьма, столько крови, что меня мало чем можно удивить. Но сейчас я в замешательстве – не могу понять, за каким чёртом Архипов полез ко мне со своей предсмертной речью.
