Элан и Афалия по-прежнему не замечали присутствия родных. Дорониных и Раткиных заботливые ибисовцы усадили на почётные места, в третий ряд, но справа, на возвышенность и дети своих родителей, скрытых тенями портьеры, не увидели. В свою очередь, взбудораженные праздничным настроением, эволэку и кураторы не распознали ярко выраженную пришибленность дорогих гостей. А их беззаботные чада встали слева от фортепьяно, боком к зрителям, и почти касались носами, сжали четырьмя ладонями микрофон, слишком увлечённые друг другом, чтобы отвлекаться на что-либо ещё.
На три-четыре, полилась музыка. Иланиэль начала со звонких ритмов, добавила басистых, тут же застучали барабаны.
Пространство пересекая, как огромный невидимый спрут,
Мои пальцы легко проникают в твою беззащитную грудь,
Сердце сожму тоской, встряхну и пощекочу,
Я могу делать с тобой, всё, что захочу!
От голосов пары неведомых созданий захватило дух, даже родители после первых строк забыли о шоке, впитывая каждый звук немного странной и немного страшной песни.
Я сильнее, чем страх,
Сильнее, чем боль,
Чем усталость, наркотики и алкоголь.
Необъяснимая грусть, обезболивающий укус,
Затаилась в тебе, и скоро проснусь.
Афалия и Элан очень красиво оттягивали гласные, задирая лица кверху, словно две лисицы, взвывающие к небесам. Руки не разжимались, глаза тонули в такой истоме, что становилось немного не по себе, два хвоста, как дирижёрские палочки, вторили мелодии, плетя в воздухе узоры.
Пространство пересекают излучений сверхмощных столбы,
Это пальцы мои проникают внутрь твоей головы.
Теперь твой разум готов к осознанию новых чувств,
А чувствовать ты будешь то, что я захочу!
Их чуть склонённые головы едва коснулись, глаза закрылись, и следующий куплет они пели друг другу.
Я твоя кость, ухо и глаз,
Слёзы счастья, рычание злости, отчаяние, экстаз,
Эйфорический ад, голос небес,
Три секунды назад я проснулась в тебе.
Пальцы Иланиэль плясали по клавишам, Канна с невероятной, для эволэка только вернувшегося из погружения, грацией танцевала со своей скрипкой. Андин, забыв от переполняющего его блаженства о смущении, махнув рукой на ещё не прошедший недуг, вплетал божественные звуки флейты в общий хор голосов и певцов, и инструментов. Ровман даже не задумывался о том, что последний раз брался за палочки больше чем полгода назад – руки сами неслись по заученным путям, правильно соизмеряя и скорость, и силу.
Неуловимо, как свет, просочилась в каждую часть,
