Ехал домой после занятий уставший и вымотанный. Надо было бы заехать и куда-то перекусить, но было лень. Хотелось просто поесть и отдохнуть. Дома, скорее всего опять будут эти долбанные овощи. Но сегодня готов был даже на них. Лишь бы скорее оказаться дома.
Сначала Белоснежка со своими фотками и раскопками в моей одежде. Шутки про то, что тоже что-то продаст. Но я так был занят, что даже не мог толком сказать ей что-то тормозящее ее фантазию.
Еще и Мэтт с этой своей дружбой с няней отвлекал. Мне было все равно, что они там делают. Было плевать, чем занимаются. Просто не хотел терять друга? Чтобы девчонка стала между нами. А если они вдруг начнут встречаться, то мне придется уйти в сторону. Отстать от нее.
Роняю дружбу на асфальт,
Как ртуть она скользит.
Черт. Понимаю, что снова стихи лезут в голову. Просыпается когда-то уснувшее вдохновение. Включаю подворотник и торможу на обочине. Открываю рюкзак, лежащий на пассажирском сидении, и достаю записную книжку.
Нет, не ртуть, что-то более живое и ценное… Как кровь.
Она, как кровь внутри кропит.
По капле день за днем я теряю часть себя. Потому что занимаюсь не тем, чем хочу. Теряю тех, кто мне дорог. И раз за разом собираю себя снова.
Опять собрать в один сосуд.
Увы, не хватит сил.
Мэтт, не хочу терять нашу дружбу. Но сегодня первый день отчётливо понимаю, что уже в меня вонзаются шипы девчонки, что прорезались, когда она появилась в доме.
Хотелось сделать ей больно и заставить уйти из нашего дома. Потому что даже ненависть уже не помогала. Она была везде. Чертова девчонка была везде. Даже не подозревая об этом.
Перо ручки касается матовой бумаги, и рука медленно выводит ровные буквы, соединяя их в слова. Отрываю руку от бумаги, прикусывая торец перьевой ручки, и еще раз перечитываю то, что просто выдало подсознание.
Нельзя мечтать убить другого,
Нельзя заставить полюбить,
Нельзя с огрызком вместо сердца
Продолжить безмятежно жить.
Вся моя злость теперь выливалась в стихи. Бумага впитывала всё. Принимала меня любым. С нетерпением ждала, когда страниц блокнота коснётся дневной свет и еще один лист будет заполнен мной. Моей темнотой и холодом.
Захожу в дом и даже настораживаюсь сначала. Полная тишина. Ни звука. Ни Джейка, ни его няни. Окидываю взглядом столовую и цепляюсь за записку на столе. “От Белоснежки”. Ухмыляюсь и подхожу к накрытой тарелке.
