Следующей целью, по нашим планам, должна стать дворцовая библиотека: помнится, в досужие часы мой дедушка надолго пропадал там – когда я, приезжая в очередной раз на каникулы, уже был упоен его страшными историями и одарён подарками. Он никогда не пускал туда ни меня, ни слуг – должно быть, пыли там немерено!
Наша кухарка будто прочла мои мысли, вызвавшись пройти в книжный зал третьей под предлогом чистки полок от пыли и влажной уборки полов.
Внезапно я заметил выражение лица дворецкого, которое несколько напряглось при просьбе служанки – в ту же секунду я понял, что это было бы плохой затеей – пустить её туда.
– Покойный барон строжайше запретил кому-либо входить в святая святых его владений, – Промямлил дворецкий. – В особенности слугам, и, в частности, тебе. – Побагровев, добавил он, свирепо глядя на черноокую кухарку и протягивая мне заветный ключ, который барон носил на шее.
Едва я вошёл в обширный, просторный зал – собственно, и являющийся внушительных размеров библиотекой – как был сражён наповал чистотой этого места и хорошим дневным освещением: Солнце беспрепятственно проникало сюда через достаточно широкие оконные проёмы, застеклённые специальным стеклом, глушащим всяческий ультрафиолет.
Я-то думал, что данное помещение являлось чуть ли не чуланом, в котором преобладает вечный мрак и спёртый воздух, и где книга читается исключительно при сиянии свечи и в совершенной тайне от всех!
Этот широкий зал изобиловал множеством стеллажей, – которые, впрочем, совершенно не мешали свободному перемещению между ними; поэтому мы с Ллойдом ОʼБрайеном были совершенно не стеснены в пространстве.
Прохаживаясь по библиотеке и разглядывая полки на высоченных стендах, я пришёл к выводу, что у барона имелся отличный и изысканный литературный вкус: так, я обратил внимание, что каждый из стеллажей знаменовал собой целый отдельный раздел, соответствующий определённому жанру, стилю и даже эпохе, а выкладка книг, имея отличный товарный вид (словно они приобретены буквально вчера, а не много десятков лет назад; словно их пощадили лучи Солнца, хотя прошло уже очень много времени) была разложена очень аккуратно и строго по алфавиту.
Ближайший стеллаж, похоже, был скорее для отвода глаз в случае проникновения на минутку случайного посетителя – на его полках была представлена хоть и не бульварная литература, но типичная беллетристика. Несомненно, что и здесь барон был крайне избирателен, поскольку стеллаж был содержателен такими маститыми авторами, такими корифеями своих направлений, как Герберт Уэллс, Марк Твен, Чарльз Диккенс, Шарлотта Бронте, Шарль де Костер, Уильям Шекспир, Александр Дюма-отец и Жюль Верн (причём, последние два имелись в оригинале). Этот стеллаж был примечателен и иными именитыми авторами, но о них я умолчу, ввиду их многочисленности – в любом случае, наиболее яркие представители мной уже перечислены.
