– Какая наглость!
Он, как личную обиду, перечислял беды, принесенные когда-то с какой-то тупой злобой его стране западными державами.
«Тут он действительно видит всю сферу истории в настоящем времени, – подумал Агент. – То, что я внушаю ученикам». И с невольным страхом спросил:
– Так вы никогда не сможете помириться? Но наш пример говорит, что можно установить вечный мир.
– Какой ваш? – обиделся Лидер. – Вашей фантазии?
Агент вдруг спросил:
– Вам не приходило в голову, что неправы вы?
Лидер вдруг остановился, озадаченный.
– Приходило. И даже, что обе противоположные системы неправы. Но прошло время, когда можно было договориться. Время гуманистических принципов. Корни вражды не в идеологии, а в геоэкономике. Попросту, в их жадности. И это не искоренить. Сейчас решает только сила.
И насмешливо спросил:
– Вы, может, знаете выход?
– Нет, – вынужден был сказать Агент.
Лидер вдруг очнулся, словно устыдился, что разговаривает с пустотой. И замолчал, отстраненный, уже забыв о госте.
Из боковой двери выскочил помощник, схватил Агента за рукав и потащил из кабинета.
На очередном собрании, организованном исполнительным комитетом, вместе с политологом Кизяковым появился литератор, боевитый крепыш с усами, плавно переходящими в бородку, с наглым выражением лица. И, уверенный в повиновении зала, сразу заявил:
– После Освенцима любая поэзия невозможна, говорили в старину. Это был стыд уцелевшего – за свою культуру. На самом деле поэзия для узников была отдушиной, как противоядие. Именно войны рождают новое искусство. Когда-то поражение русских войск в Крыму дало «Севастопольские рассказы» Льва Толстого. Революция семнадцатого года породила много талантливых юношей – Шолохова, Гайдара, Платонова, а Великая отечественная – пласт фронтовой литературы.
– Значит, войны для литературы благотворны? – усмехаясь, подзуживал Дон Кихот. Тот принял осанистый вид.
– Большое искусство рождается на тектонических сдвигах истории. Трудные времена заставляют художников осмысливать происходящее и давать образ будущего.
– Да, это было в варварские времена междоусобиц, – продолжал провоцировать Дон Кихот. – А что во второй половине двадцать первого века?
Новый литератор усмехнулся.
– Хотите спросить, способна ли современная русская литература дать новые смыслы, когда мы вышли на новый уровень? Или поэзия уже невозможна – в силу творческой импотенции? Сейчас, в эпоху перелома, выросли новые поэты – стоики, как когда-то в Отечественную. Мужественные, со сжатыми губами и твердым взглядом – новое направление культуры.
