____
Агент вдруг понял, что это неподъемно. Дети настолько ушли в виртуальные иллюзии, зомбированы пропагандой опрощения в состоянии постоянных нехваток, что в лоб их взять нельзя. В начале нужно организовать систему познания мира, исходя не от языка, всего написанного и наговоренного. Как писал поэт из параллельного мира:
История живет в сознании,
В проекциях его пути,
Рожденных бредовыми снами,
Где полных истин не найти.
Обрывочна, рождаясь зыбко,
Как движущиеся облака,
Уходит, оставляя слепки
Лжи образа в словах, руках.
Ведь, написанная история благодаря языку превратилась в Книгу, как говорили старые философы. Но где есть язык – там нет сознания. Нужно расколдовать культуру. Надо учить не тому, что написано языком, а через язык. Ведь сам Иисус восставал против церкви, превратившей его необычайные слова в бездушную догму: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что затворяете Царство Небесное человекам; ибо сами не входите и хотящих войти не допускаете».
Все, что написано, стилом или кистью, – все это живая память, – рассказывал он детям. Когда вглядываешься в средневековый портрет молодой женщины с обручем на голове, открывающим белый лоб, и благородными кудряшками прически, и видишь ее живой взгляд – ощущаешь то древнее время.
В мире Агента, на его даче висели копии живописных полотен разных эпох, которые он собирал всю жизнь. Часто он, уставший после косьбы переросшей травы на даче, лежал на кровати и пустым взглядом рассматривал картины. Свежий воздух из окна веял зябкой сыростью. Перед глазами он все еще махал старинной косой предков – раритет из сарая, которой недавно косил, с деревянной ручкой, крепко стянутой лозой вокруг древка.
На дощатой стене у ног картина маслом: древняя церковка и рядом копна – свечой, из нее торчит шест. И рядом под хлипким покрытием-крышей пласты сена.
Это, наверно, гены. Его тянуло на крестьянские работы. Томительная, но чем-то приятная ходьба по полю, косьба с облегчающими рывками древка косы, звуки заточки, не задевая ладонью самогó острого лезвия…
И вдруг сразу ощутил картину на стене живой: домовитого крестьянина, аккуратно и артистично уложившего копна, любящего семью и богобоязненного, и множество мелких внутренних состояний, – увидел живую историю!
И другие картины на стене – ожили! Вот заполнившая все пространство мощно скрученная синяя глыба дерева, космически непредсказуемая, подавившая сзади робкие прямые линии изгороди, – прорыв к новым возможностям изображения природы в мироздании.
