— Посмотрим, — это мне нравится. — Раздевайся и начинай делать уроки. Я отойду ненадолго: у нас есть прооперированный, мне необходимо его посетить, и уже тогда сделаем общий осмотр, вместе.
Ура! Обожаю обходить пациентов! Самое главное, можно многое узнать и еще потискать животных. Поддержать. Они все ощущают, я знаю.
Моя мами лучший врач. Я, когда вырасту, тоже буду ветеринаром. Мне кажется, что она расстроена. Но почему? Ян здесь, почему же расстроилась? Тяжело вздыхаю. Наверное, я где-то ошиблась, или же крестная была права, нужно время, чтобы они помирились. Интересно, почему поссорились? Хм.
— Садись за уроки, — строго приказывает. Оставляет нас вдвоем с Яном, который готовит себе напиток у кофеварки.
Да, теперь нужно как-то прочитать инструкцию, чтобы не путать. И крестной позвонить, сообщить коррект… коррект… блина, изменения, одним словом.
— Что? — Ян как-то странно смотрит на меня.
— Откуда ты знаешь мое имя?
Да-а, у взрослых память, как у курицы.
— Утлом, когда я Мелфа колмила, вы сами сказали, — кладу на стол учебники. Он тихо улыбается, подходит поближе и присаживается рядом на кресло.
— Сколько тебе лет?
— Семь, будет, скоро, — широко улыбаюсь в ответ. Лучшее оружие — улыбка! Крестная не солжет, это точно.
— А вам?
— Тридцать восемь, — ого! Так, если моей маме тридцать пять, ему тридцать восемь, тогда это идеально. Хорошо помню лекцию «идеальный мужчина» — возраст, рост, вес.
— А сколько вы весите? Какой у вас лост? — нужно все расспросить и проверить, чтобы не было проколов.
— Восемьдесят шесть килограммов, метр восемьдесят девять, — заглядывает в мои учебники. — Это собеседование? — пьет кофе. Закатываю глаза и выпрямляюсь на стульчике.
— Нет, плосто интелесно, — я ведь не могу сказать правды. Хочу, но пообещала Верун, что не расскажу, пока она не разрешит.
— Можно вопрос? — откладывает стаканчик. Прищуривается, как моя мама, когда пытается схитрить.
— Ага.
— Почему вы живете у крестной?
Опускаю голову. Сказать стыдно и сердечко болит. Я люблю папу, но мою мами люблю намного сильнее.
— Мама лазвилась с папой, вот поэтому, — открываю тетрадь и начинаю писать домашнее задание. Больше не смотрю на Яна, ужасно хочется плакать, но я же женщина, как говорит моя крестная Верун: «женщине можно плакать только когда никто не видит».
— Я пойду работать, — киваю, не поднимая голову.
Снова вспомнилось, когда я еще ходила в сад, мами пришла за мной. Уже было тепло, а она одела куртку. На мой вопрос, почему так оделась, ответила, что на улице холодный ветер. Когда мы вышли во двор, ветра вообще не было, и это меня удивило. Мы гуляли дотемна, а по возвращению домой, мама сняла куртку и я увидела синяки на руках. Подумала, может, ударилась, у меня тоже такое бывает, я же невнимательная. Но в ту же ночь случайно увидела, как папа ударил маму по лицу. Было очень страшно, я долго плакала, а потом мама сказала, что хочет развестись. Я не спорила. Сначала немного скучала по папе, но когда он начал наведываться к нам в новую квартиру и говорить всевозможные гадкие слова поняла: он не любит мою мами.
