Стелла имеет изгибы, которые я мог бы исследовать долго. С ее лица исчезли все следы макияжа. Ее волосы собраны в беспорядочный хвост на макушке, несколько волосков развеваются перед ее широко раскрытыми глазами.
Это мой первый рабочий день, а она уже пытается меня убить.
— Черт, — наконец заикаюсь я. — Прости. Я думал, ты спишь.
Она все еще удивлена, но отмахивается от моих извинений. — Ничего страшного. — Она всегда на взводе, как будто ждет, что в дверь ворвется убийца с бензопилой.
В комнате наступает тишина, и мне становится не по себе, когда ее взгляд опускается вниз по моему телу, доходя до члена. Ее голова наклоняется в сторону, как будто она изучает мои причиндалы, и я не понимаю, почему, пока не смотрю вниз.
На мне только трусы-боксеры, и это не обычные трусы-боксеры.
Это та пара, которую Даллас подарил мне в качестве кляпа.
Поперек моего члена написаны слова: Take Me To Your Beaver.
Я прочищаю горло, и мне требуется секунда, чтобы привлечь ее внимание. Она ухмыляется, когда наконец смотрит на меня.
— Возьми меня в свою вагину? — спрашивает она, смеясь. — Мило, а я-то думала, что у тебя нет чувства юмора. Только на нижнем белье проявляется твоя индивидуальность.
— Это был подарок-прикол от моего придурка-брата. У меня не было возможности перебрать свою одежду, когда я вернулся домой, поэтому бросил случайное дерьмо в чемодан.
Это ложь.
Правда в том, что Кэмерон собрала мои вещи, пока меня не было, и завезла их к Далласу, когда съехалась с Грейди. Она, конечно, забыла завезти мебель, технику и электронику, которые я купил.
Она улыбается. — Не могу сказать, что я могу на них пожаловаться.
Мой член возбуждается. Мне нужно перевести разговор в другое русло, пока я не довел свой член до ее вагины.
— В шкафу нет стаканов, — говорю я.
— Кухня всегда открыта. Я уверена, что Даллас никогда не пользовался этой мини-кухней. — Она поворачивается, чтобы включить еще одну лампочку, и кухня освещается, как полоса Вегаса. — Не можешь уснуть?
Я качаю головой.
— Я тоже. Я ставлю чай. Хочешь чашку?
— Единственный вид чая, который я пью, — с сахаром и со льдом. Не уверен, что от этого я точно устану.
Она берет чайник, наполняет его водой и ставит на плиту. — Это травяной чай. Ромашка. Мое средство от бессонницы.
Мы стоим на ее кухне, оба почти голые, и она предлагает мне чашку чая.
Может ли это быть еще более неловким?
Я могу извлечь из ситуации максимум пользы. Она не испугается и не бросится прочь в смущении, а я буду выглядеть как кретин, если откажусь.
