Убийца, убийца!
Шептал голос.
Волчец и терновник в твоей душе, она невозделанная земля, тронутая запустением!
Кареглазый оглянулся. Холидей почувствовал его взгляд и поднял глаза.
Ты одежки свои по каталогу почтовому заказывал, а, кожаный?
Закрой рот!
Горбоносый обернулся.
Тише, вы оба.
Холидей улыбнулся, но промолчал.
Нами играют, мы камешки на доске…
И мы будем двигаться так, как выпадет на костях.
Но кто их бросает, а главное – где?
Кареглазый стиснул челюсти.
Игральная доска этот мир, все предначертано, эти линии, клетки, они существуют еще с бронзового века!
И те, кто играют, сменяются, и те, кем играют, сменяются тоже, но игра и поле остаются неизменными, и правила неизменны!
Он зажмурился. Тяжело дышал.
Ты дьявол, сказал кареглазый.
Я-то? спросил Холидей.
Что?
Я дьявол? Отнюдь, я не дьявол. Не дурнее твоего полковника буду.
Кареглазый бездумно смотрел на него, пытаясь понять, кто с ним говорит.
Холидей помолчал, приглядываясь к нему.
Минутку-минутку, а ведь я тебя вспомнил!
Кареглазый моргнул.
А?
Да, я помню тебя, эти двое чужаки, но ты – нет! Сразу мне знакомой твоя рожа показалась.
Кареглазый поморщился.
Не припомню только, откуда она мне знакома.
Вот я тебе глаз вышиблю, всякое желание на меня таращиться пропадет.
А знаешь, я тебя вспомнил, вспомнил, Кифа! ты швырялся в нас камнями, в меня и дружков моих, когда мы с твоим одноруким отцом разговаривать приходили.
Не выдумывай, ты меня не знаешь.
Это я выдумываю?
Ты.
Не-е-е-т, это ты, парень! Да и кто ты такой сам, чтобы меня дьяволом называть, а? Чертов гуртовщик, пронырливый ворюга, таскающий неклейменых телят с соседнего ранчо, пока они ищут свою мамочку-корову! Вот ты кто, сопливый мальчишка…
Кареглазый молчал.
Я помню, что подстрелил тебя с полмесяца назад! Быстро же ты оправился. Но это поправимо. Не пойму только, ради чего ты здесь? У тебя личное это, я правильно угадал? Надо было тебе, мальчик, с потерей примириться, но теперь уже поздно. И раз уж ты теперь сам убийца, то я тебе вот что скажу – мы с тобой одного теста, одной породы. И беззаконие, что выпало на долю семейства твоего, знакомо каждому на этой земле! И мне не хуже, чем тебе.
Кареглазый помотал головой.
Ты должен идти со мной, а не с ними, шикнул Холидей, мы с тобой одного стебля колоски, и потерпевший от беззакония терпит от закона.
Вот еще!
Горбоносый оглянулся.
Они помолчали. Холидей сказал:
Ты и я, мы оба терпели, смиренномудро терпели, но кто творит беззаконие, если не закон? Одни приняты и творят, что им вздумается, а другие отсеяны – как рай и ад. Но это земля, а земля свята, нельзя ограничить одних, а другим дать ее дары, не по-божески, не по-человечески, мне запрещали существовать. Ваши законы. Я только делал все, чтобы мне жить, а это не противно Богу, и в глазах его я не трус, я выше вас.
