Ронин усадил женщину, полулежа, прислонив спину к деревянным бортам и широко раздвинув её ноги.
– Успокойся, дыши ровно, но часто. Главное не паникуй… а, чёрт! – Напуганная Амайя до боли сжала его ладонь с хрустом переменная костяшки.
Кай посмотрел на девочку, она сидела рядом с матерью и пыталась с ней разговаривать, чтобы ей было не так страшно.
– Кира, принеси мне плед, ножницы, воды – очень много воды и… скажи, твой отец пьёт?
– Вы о чём дядя Кай?
– Ты знаешь.
Девочка нерешительно мотнула головой.
– Хорошо, тащи всю выпивку что найдёшь.
Кира немедля принялась искать всё необходимое. Повозку тряхнуло, когда перед колёсами выкачали камни, женщина вытерла с раскрасневшегося лица пот и учащённо задышала.
– Так ты умеешь принимать роды? – Её голос дрожал от тяжёлых потуг.
– Нет, я лишь видел, как это делают – Кай, конечно, мог бы соврать, чтобы успокоить мать, но он всегда предпочитал говорить правду в лицо. От того Амайя и задышала ещё чаще.
– Держите, – Кира принесла всё необходимое кроме… – я не нашло ножницы, не страшно?
Кай взял у неё металлическую фляжку, оторвав колпачок, и понюхал содержимое.
– Сётю, – произнёс он, распознав аромат крепкого напитка – сорокаградусный. У твоего отца неплохой вкус.
Ронин ослабил ремешки на своих наручах и, отстегнув, убрал латы в боковой карман. Он засучил рукава и вылил всё содержимое фляжки себе на руки, от локтя и до кончиков пальцев он принялся растирать их. В этот момент, Кира увидела у него татуировки на предплечьях. В блеклом освещении она с трудом различала на его коже какие-то замысловатые узоры и широкие линии, что переплетались в спирали, уходящие дальше на закрытые плечи. Очевидно, там они представляли из-себя законченный орнамент. «Но какой? – Задумалась девочка – что это за загадочные символы на его теле?».
Высушив проспиртованные руки чистым полотенцем Кай сел напротив Амайи. Он оттянул подол её широкого платья… по внутренней части бёдер уже бежали струйки крови.
– Тужься мамаша, тужься!
И кровь заструилась ещё сильней.
Акулы способны учуять запах крови на расстоянии до девяноста метров, но чудовища во тьме ощутили его за километр. Ущелье взорвалось от оглушительных воплей, воздух завибрировал, дрожал – как перед землетрясением, но то был всего лишь бег многотысячной орды. Была сорвана последняя печать, теперь чудовищ не останавливал свет, у человеческой крови металлический привкус, медный, и этот аромат вывел из спячки их первобытную ярость. Мозги пульсировали изнутри, словно вырывались из черепов – кровь манила их, сжигала изнутри и взывала к животным инстинктам, пробуждая невыносимый голод.
