– Не плачь. Пусть то время ушло, придет новое время…
– Не придет, – слабо ответила она.
– Обязательно придет, нужно только ждать его.
– Не обманывай ни меня, ни себя. Я знаю, что будет впереди.
– Никто не может этого знать, дурочка. Пока ты здесь и сейчас – живи. Живи что есть силы.
– Для чего?.. У меня не осталось ничего такого, что бы могло стать моей жизнью…
– Для себя живи. Для сына.
– Я не нужна ему. Такая мать, как я, не нужна ему.
– Не говори так, – строго одернула я её. – Всякая мать нужна своему ребенку.
– Откуда ты можешь знать это? – ухмыльнулась она, затрагивая самое больное.
– Оттуда. Тебе нужна была причина, я дала тебе причину. Чего ты еще хочешь? Кажется, ты специально пытаешься отравить жизнь людям вокруг себя.
– Да, ты права. Я пытаюсь это сделать. Потому что им не нужно водиться с таким ужасным человеком, как я.
– Тогда почему я до сих пор с тобой?
Она замолкла, удивленно вытаращившись на меня.
– Потому что… Потому что ты слишком добрая. Ты всегда была слишком доброй ко мне.
Я покачала головой. Своими прозрачными светящимися глазами она ничего не видела.
– Конечно, это так, – возразила она, хмурясь. – Не нужно отговаривать меня от моих мыслей. Если я вижу тебя доброй, значит, ты такой и есть.
Я снова покачала головой, сильнее отрицая её слова. Моя рука крепче сжалась. Ника вдохнула полную грудь.
– Нет. Потому что я люблю тебя, Ника.
За открытой дверью зияла темнота. Она шлепнула по выключателю, и лампа шумно заурчала. Туфли упали на ковер, стукнувшись друг об друга. Я робко зашла, оглядывая обстановку. Когда я впервые думала о квартире Ники, мне казалось, что тут всё непременно должно быть из серебра и золота. Но как оказалось, всё выглядело довольно приземленно и реально. Большое овальное зеркало отразило, как Ника скинула с плеч кожаное пальто. На черной вешалке, прибитой к деревянной полке, покоились её крутки и шапки. Мягкий стул принял сброшенную одежду, ремень несуразного цвета зазвенел, словно колокольчик. Я закрыла дверь, бросая взгляд в темный подъезд.
– Проходи, – не напрягая связок, сказала она из кухни.
По сравнению с ней я никогда не одевалась должным образом: на мне всегда было то, что казалось удобным и комфортным к ношению. А на ней лежали изящные одежды, подчеркивающие достоинства и скрывающие мелкие недостатки, подсказывающие, что перед вами – женщина, понимающая и принимающая свою природу. Около туфель появились потрепанные кроссовки.
