Навещали Павлинку и девочки её старшей группы. Смотрели со двора в окно. Корчили забавные рожицы. Но большую часть времени Павлинка проводила в одиночестве, готовясь к экзаменам. Вечерние часы ей не ограничивали общим отбоем, и она отходила ко сну, когда хотела. Но в этот вечер, заметив в окно погасшие огни детского дома, тоже выключила настольную лампу и попыталась уснуть. Сквозь медленно обволакивающую сознание дрёму она услышала скрип открываемой двери и чьи-то осторожные шаги. Кто-то подошёл к кровати. Павлинка открыла глаза. Возле неё, оттенённый светом, падающим в окно от дальнего уличного фонаря на столбе, стоял человек.
– Ты уже спишь? – спросил он вполголоса, и Павлинка узнала Филиппа Жмыхова.
– Нет… Напугал… Зачем так поздно?
– Я тебе конфеты принёс – «Мишка на севере». Филька положил кулёк на тумбочку, приткнутую к изголовью кровати. – Твои любимые.
– Откуда ты знаешь?
– Братан твой сказал.
– Днём-то не мог прийти?
– Дык не пускают!
– Садись, коли пришёл. Табурет у печки.
Филька нашёл табурет.
– Где взял деньги? Конфеты-то не дешёвые.
Филька тяжело задышал.
– Думаешь, украл? – в голосе зазвенела обида. – Я в ресторане, ну, в городе, полы мыл. У них уборщица заболела. Они и дали.
Павлинка нашарила руку Фильки и погладила её.
– Нет-нет, что ты! Не обижайся! Ничего я не подумала, спасибо!
Филька наклонился, и Павлинка ощутила его горячее дыхание на щеке. Сердце её тревожно заколотилось.
– Ты может ещё чего хошь? Ты скажи! Я достану!
Павлинке показалось, что Филька хочет поцеловать её. Жар бросился в лицо. Она мягко упёрлась рукой ему в грудь, отстраняя от себя. Филька схватил её руку и сжал в своих ладонях. Они были горячими.
– Я пришёл… Я хочу тебе… У меня предложение… – Филька задыхался. Опустил руку Павлинки, схватил ворот рубашки на своей груди. Судорожно глотал воздух. – Давай… дружить? – и замер, точно собака на стойке.
Теперь воздух начала глотать Павлинка.
– А мы разве… Мы же друзья и так!
– Ну, да… Конечно… Ты, Алесь, – заторопился Филька, – только я хочу… Как это… Ну, штоб мы ближе были… Штоб я о тебе заботился. Ну, как это быват у парней и девчат, – крупная дрожь колотила его изнутри.
Ах, какая же это мука: сказать-то надо три слова! Они так и вертятся на языке, так жгут, а вот никак не говорятся! Неужели же Павлинка не понимает?
Павлинка поняла. Неспроста же пришёл Филька ночью: днём о любви обычно не говорят. Её даже бросило в лёгкий жар от смущения. Глубоких чувств к «фулюгану» она не испытывала, хотя давно замечала его пристальные взгляды на себе, стремление быть рядом, чем-то угодить. Жаль было Филиппа. Как отказать?
