Зато мы с мамой много времени вместе проводим, много разговариваем. А слушать мамины рассказы о Галлее — вообще мое любимое занятие! Только вот в последнее время мама плачет часто. Что-то случилось плохое, мама не говорит что. Но я-то вижу! Вечерами я сажусь рядышком и глажу маму по волосам, я очень боюсь ее потерять. Скорее бы Галлея притянула нас обратно, может там маме станет лучше. Теть Марина ругается на маму, заставляет к доктору ехать, только мама не хочет, отмахивается только. Она теперь из дома редко выходит и плачет постоянно, когда думает, что я не вижу.
Она будто прощается со мной. А недавно сняла с руки свой браслет, с которым никогда-никогда не расставалась. И мне на руку надела. Он болтается, конечно, но мама запретила снимать. Прям строго-настрого! Сказала, что это мое единственное доказательство теперь. Только я не поняла, о чем это она. Еще показала целую стопку писем для меня, я каждый день видела, как она их пишет. Это все инструкции для меня. Как себя вести на Галлее, как найти папу, бабушку с дедушкой. И я вдруг поняла, что мама не надеется вернутся домой. Она лишь готовит к этому меня…
Целую неделю я не отходила от мамы ни на шаг, старалась не давать ей плакать и тосковать. Развлекала, показывала успехи в учебе. Мне казалось, что если я буду все время рядом, ничего плохого не случится, я смогу ее защитить. От всего, даже не знаю, от чего. Я почти перестала спать, охраняя мамин тревожный сон. Теть Марина вдруг тоже стала плакать, так чтобы я не видела. А я не понимала, что происходит, мне все время было страшно.
Однажды ночью мамы не стало…
— Илриса, ну ты идешь? — притопнула ножкой Лизка. — Сколько можно ждать?
— Иду, Лизок, сейчас только дочитаю, — я уже засунула одну ногу в кроссовок, а второй все никак не могла нащупать, при этом не выпуская из рук учебник.
— Илриса, ну сколько можно? — Лиза, не выдержав, выдернула учебник у меня из рук и хлопнула его на тумбочку у двери. — Ты и так все знаешь! — заявила она. — Сама можешь лекции вести вместо Станислава Андреевича. Пошли, мальчики заждались уже наверняка!
— Не нравится мне этот Дима, — поморщилась я, доставая второй кроссовок из-под тумбочки. — Какой-то он слишком любезненький.
— Ты сейчас серьезно? — ахнула Лиза. — Да весь курс за ним увивается, а он за тобой вот уже два месяца ухаживает, и ты заявляешь, что он слишком любезненький? — передразнила меня подруга. — Ты вообще отдаешь себе отчет, что произнеси ты эту фразу в толпе его прихлебательниц и вряд ли живой выберешься, — фыркнула девушка.
