— Кто он? Из наших кто? Как узнала? — посыпались вопросы, словно оскольки льда — только рукой от них и загораживаться.
Елица отступила даже — настолько большая недобрая сила норовила сейчас сбить её с ног.
— Когда я в Зуличе была, — начала она, сглотнув сухой комок в горле, — встречала там одного кметя. Или наёмника, не знаю. Он в ближней дружине Гроздана был. Зовут его Камян. Похож он на того, кого Вышемила описывала. И на гривне его я видела женский оберег. Такой же, какой пропал в тот день у неё.
И самой аж липко и мерзко во рту стало от понимания, какой нужно быть мразью, чтобы у девушки, которую ты силой взял, боли столько ей причинил и отдал на растерзание своим подручным, ещё и оберег забрать на память. Видно, Леден подумал о том же — таким неподвижным стало его лицо.
— Я встречусь с ним, обязательно, — проговорил он глухо. — Только сейчас не могу себе позволить в Зулич ехать. Но после — кишки ему вырву.
— Надеюсь, что так и будет, — Елица потупилась, робея под его тяжёлым взором.
Словно в этот самый миг он уже представлял, как будет вспарывать Камяну брюхо.
— Кровожадная ты, княжна, — усмехнулся Леден, но его лицо снова стало серьёзным. — Он тебе-то ничего не сделал?
— Нет, — ответила она поспешно.
И это, видно, всколыхнуло в княжиче большое подозрение. Он подошёл в два широких шага. Коснулся пальцами подбородка — и Елица подняла на него взгляд, стараясь ничем не выдать той бури неприятных воспоминаний, что поднялись изнутри, стоило только снова о Зуличе заговорить.
— Точно? — спросил так, будто ранку сковырнул. — Вы что-то скрываете от меня с Чаяном, вижу. Не лги мне, Еля.
Ну, вот опять. Полоснуло по сердцу жгущей болью, стиснуло грудь негодованием и страхом — от того, что не должен он так звать её. А как звучит его голосом это короткое имя, которым отец назвал в детстве, брат да Радим потом — люди самые близкие и любимые — так слушать хочется снова и снова. Склонилось его лицо ближе, повеяло от губ лёгкой прохладой, как и от руки его. Уже привычной, почти ласковой.
— Тебе какое дело, что со мной там случилось? — Елица отшатнулась, боясь, что сейчас, в этот миг разверзнутся где-то внутри него врата в Навь, и снова хлынет жизнь туда, без надежды на возвращение.
— Есть дело, коли спрашиваю, — огрызнулся в ответ Леден.
Елица развернулась и пошла прочь: сказала ведь всё, что хотела. А остальное — это уже ненужное, пустое. Игра крови и воображения.
Быстро разнёсся по детинцу приказ Чаяна собираться в дорогу. Забирали братья с собой большой отряд воинов: путь неблизкий впереди. Оставался снова за старшего воевода Буяр, а из становища ещё кмети в городские стены перебрались. И тогда почувствовала Елица остро, что прорастают Светоярычи здесь корнями гораздо сильнее, чем ожидать можно было. И никто тому особо не противится. Кажется, даже велеборчане уже привыкли.
