Бедный, бедный Толя, так в своём невзрачном отделении милиции он пропадёт. Без неё. Она провела пальцами по его гладким щекам. Живой он рядом с ним, а она сама своя с ним. Зря бежала.
– Ну, пойдём тогда, будешь знакомить со своими родителями, жених.
Оля надвинула фуражку на лоб Толика, тихо засмеялась и взяла его под руку, поправив воротник милицейской куртки. И на душе стало хорошо. От того, что сегодня она не выйдет на работу и встретит вскоре Новый год как все нормальные люди. Ёлка, шампанское и бенгальские огни.
Она не придёт… Взгляд молодого человека метнулся к светлому окну, за которым с самого утра носились белые мухи. Это была обычная зима. Такой была она и в прошлом году, и в позапрошлом, и вчера, и позавчера. Спокойное 31 декабря. За каждой стеной суетились соседи, скрипели столы, гремела посуда и из всех щелей навскидку с обеда, тянуло жаренным. В подъезде весь день без остановки лифт кого-то привозил, увозил и привычно скрипел сильно долго. Но она не придёт.
Сёма закрыл глаза и откинулся на спинку дивана. Неделю назад Женя сказала ему, что этот Новый год они встретят вдвоём в его квартире. Наконец-то. Она больше не будет бегать от него, обращать его любовь в обычную дружбу и позволит себе быть с ним. Обещала. Выбежала из банка без куртки в свой законный обеденный перерыв и схватив Сёму за руку потянула за угол.
– 31 декабря я приду. Нет, приеду. Возьму такси и приеду. Оливье привезу, мандарины. Ты же не умеешь выбирать сладкие мандарины. Сём, я, правда, приеду, ставь ёлку.
На прощанье девушка с зелёным шёлковым платком на шее привстала на бордюр и коротко поцеловала мужчину в губы. Никогда так не делала – не целовала. Оставшись редкий раз на ночь у Сёмы, засыпала на старом диване, одна. Утром быстро одевалась в ванной подальше от его глаз. Друзья и ни шагом дальше. А теперь сказала "я приеду" и нет её. С самого утра Сёма перенёс из кухни стол, вымыл скатерть, поставил посуду и одолжил у соседей снизу подсвечник. Нарядил ёлку, купил шампанское отстояв час в очереди. Мандарины на всякий случай тоже прикупил. Их много не бывает.
В волнении он долго звонит и ждёт малейших перемен. Номер её не отвечает. Его сообщения она читает сразу и оставляет без ответа, кидает фото заснеженного города в инстаграм и делает вид, что Сёмы нет. Нет… Он сел за стол, когда часы показывали четыре и сжав руки в замок опустил голову. Осталось восемь часов до истечения срока годности этого года. Ему в спину смотрят фотографии родственников и наверняка усмехаются над неудачливым потомком. Такую девушку проспал. Четыре года вокруг да около и вот она оставила его. Под самый новый год. Он вышел на балкон курнуть две сигареты подряд и посмотреть – как там, на улице. Слишком рано стало темнеть. Тесный дворик со всех сторон наполняется голосами, с балкона люди громко выкрикивают поздравления соседям сбоку. У них всех Новый год, а у тебя… Пустота. Она не пришла. Стоило за четыре года догадаться, что ты и она не друг для друга. И жить с молчаливым Сёмой Женя не умела. Да и совсем невозможно представить, что ближе к тридцати годам уже научится. Он любит настежь открытые окна и в минус тридцать, а она мёрзнет при горячих батареях. Он слушает громко музыку, она любит когда тише. Она пропадает в книжном магазине раз в месяц, а он в последний раз читал брошюру в банке, где она работает два года назад. Но он бы начал и читать, и мёрзнуть, и слушать музыку только слишком тихо… Если бы она этого хотела. Выход из зоны особого значения. Сёма его так ждал. В этот день, 31 декабря. Не придёт.
