А этой он противен. Лицом не вышел, значит. Смотрит на него, как царица на холопа с маленьким титулом и скоромными регалиями.
Он сказал персоналу не запирать гостевую больше. Пусть бегает. Далеко все равно не убежит. А Глеб пока серьёзные вопросы порешает.
Выяснилось внезапно высокое значение прокрастинации в судьбе русского человека. Пару месяцев назад Глеб велел Пушкину - великому поэту-айтишнику современности, установить камеры в хозяйской спальне, в гостевой и в его кабинете. Вопрос держался в секрете от начальника службы охраны Графа, его подчинённых и главных оруженосцев. Пушкин, даже если бы и хотел на кладбище раньше срока, все равно не смог бы внятно пересказать поручение хозяина. Александра никто никогда не слушал дольше минуты. Собственно, именно поэтому процесс и затянулся. В итоге, видеорегистраторы поэт установил и настроил только несколько дней назад и Глеб ещё не привык к их существованию. Все время забывал, что его снимает скрытая камера.
Утром неожиданно опять вспомнил и вместо спортзала пошёл в кабинет. Решил, так сказать, развиваться не только физически, но и духовно. Полчаса смотрел артхаус «Голая девушка спит одна в комнате». Потом его отвлекли надолго дела, а вернулся он к просмотру, когда девушка уже не спала и была не одна в комнате. Хорошо, хоть в халате.
«Экий ты незатейливый, Александер». В кино Валерия демонстрировала Пушкину коленку, выставленную в разрезе халата, а тот велся, как подросток. Даже среднего качества картинки было достаточно, чтобы заметить, как розово заблестела его лысина, когда он ей… прислуживал. Пушкин, в тебе умирает официант. И умрет ещё и поэт, если не отойдёшь от неё подальше.
Пушкину повезло, что он немного туповат, но паталогически честный. Будучи прекрасно осведомленным о наличии скрытого устройства слежения он его раскрыл взглядом «я не виноват, босс».
А следом Валерия подняла голову и посмотрела прямо на Глеба.
«Ну, доброе утро, Новодворская, как спалось?».
Поэт мгновенно растворился. Девчонка покрутила головой по сторонам, оглядывая потолок комнаты. Ещё раз махнула ресницами и снова уставилась в объектив, вмонтированный за решетку противопожарной сигнализации.
Дверь в кабинет отворилась. В узкий проем втекла горничная Мадина, беззвучно поздоровалась с Графом и замерла, вопросительно щурясь.
А да…
Глеб, наконец, вспомнил, что сам велел ей зайти. Он пригласил кивком. Мадина просеменила мимо, забрала ворох тряпок, которые ночью были одеждой на девчонке. И поспешила исчезнуть из поля зрения хозяина. А он смотрел вслед и думал: запнётся она об ковёр, как всегда на пороге, или на этот раз инстинкт сработает. Есть! Запнулась.
