Вот и получается, «образ» в нашем бессознательном является «официальным представителем» будущего наименования (слова, знака, смысла и т. д.) в нашем же сознании. И наоборот, каждое наименование (слово, знак, смысл и т. д.) есть «представитель» – на уровне идеального сознания – того «образа», который был ранее «соткан» (образован) на материальном уровне нейронов в их взаимосвязях друг с другом. Вот такое «дублирование» бессознательного «образа» сознательным наименованием (положим, словом) просто необходимо нашему мышлению,
– во-первых, для того чтобы иметь в памяти нами поименованные «образы»,
– а во вторых, для того чтобы мы могли извлекать их оттуда и манипулировать им в процессе нашего логического мышления.
К тому же, каждое наименование в той или иной степени очерчивает границы того «образа», который был создан на уровне бессознательного, оно конкретизирует этот «образ», чтобы он не был слишком расплывчатым. Можно даже сказать – оно «дисциплинирует» его.
И если мы хотим вспомнить какое-либо наименование, то, что мы делаем в первую очередь? – мы «ворошим» ту область нашего бессознательного, где это наименование некогда было уже (изначально) закреплено в виде связанных между собой нейронов. И только растревожив эту область попытками вспомнить, мы можем возбудить ее до такой степени, что слово вспомнится как бы само собой, спонтанно, даже тогда, когда мы на какое-то время забыли о наших попытках его вспомнить. И все это происходит как бы «спонтанно» потому, что во время наших попыток вспомнить, мы уже затратили определенное количество умственной энергии (в джоулях), и именно эта накопленная энергия пошла как на процесс бессознательного поиска наименования, так и на сам акт внезапного воспоминания. То есть, наша «спонтанность» была уже «запрограммирована» той энергией, которая ранее была затрачена на попытки воспоминания.
Так что и язык, и память нам необходимы не только для того, чтобы иметь «представительство» бессознательных актов в нашем сознании, но и для того, чтобы осуществлять сам процесс мышления на уровне сознания.
Итак, имея в виду те два вида приведенной нами аналогии и те пояснения, которые за ними последовали, мы видим достаточно полное соответствие того, что мы ощущаем в моменты прихода идей в наше сознание, тому, к каким выводам пришел автор цитируемой нами книги (со своими сотрудниками), а также другие исследователи феномена сознания. Именно поэтому мы можем допустить, что процесс понимания смысла внове явленной идеи вполне
