Вот об этом различении, хотя и в достаточно завуалированном виде, как раз и шла речь Хайдеггера в «Черных тетрадях» (58) и прочих работах после «поворота». Правда, это различение у него было «запрятано» за различением, с одной стороны понятий Бытия (истины Бытия, истории Бытия, сущностного глубинного мышления и т. д.), а с другой стороны, понятий бытия человека («бытия человека», историографии, махинации). Попросту говоря, человек в соответствии с его природным предназначением, должен быть, в первую очередь, Подручным Средством у социума, а не у самого себя. Последний путь осуществления подручности грозит нам деградацией человека с последующим выпадением самого социума из «колеи» природно-стихийного, исторического, социального развития. Идя на поводу у собственных меркантильных потребностей, человек не только забывает о потребностях социума, но и «заглушает» тот голос (Логос, по Гераклиту), которым социум (Природа) пытается докричаться («достучаться») до человека как разумного существа. И если человек не услышит его, то конец его есть дело не слишком далекого будущего (см. М. Фуко: конец книги «Слова и вещи»).
Так что мы надеемся, что изложенное нами знание того,
– что есть принципиальная разница между потребностями социума самого по себе и потребностями человека,
– что забвение первых и непомерное увлечение удовлетворением последних грозит деградацией не только человеку, но и социуму в целом,
– что собой представляет идея в ее структурно-функциональном содержании,
– и по какой методологии претворяется в жизнь ее смысл,
натолкнет нас на новый взгляд не только нашего бытийствования, но и бытия того социума, Подручным Средством которого является человек продуктивно-мыслящий.
Выше мы изложили достаточно оптимистическую картину нашего потенциально-возможного бытийствования. Далее посмотрим на эту картину с противоположной стороны, с той стороны, где перед нами маячит вопрос: а есть ли, или будет ли тот, кому интересен социум сам по себе, а не только человек сам по себе – и главное, для самого себя! – одержимый своим природным эгоизмом и многочисленными комплексами, генерируемыми им самим и его окружением: зависть, ненависть, жадность, ресентиментность характера и т. д. Иначе говоря, не оказался ли сам социум без «присмотра» того, кто должен проявлять заботу о нем как о живом организме в целом? Ведь если Природа «печется» о каждом своем живом видообразовании – и об этом свидетельствует процветание последних (правда, до того момента как человек непомерным образом стал вмешиваться в «дела» самой Природы), – то кто-то же должен быть озабоченным процветанием социума самого по себе, вне его причастности к существованию человека?
