И не просто разрозненные шайки местных жителей или неорганизованные банды, а организованная, способная сила, которую не так-то легко будет отбить.
— Кто это был?
Он пожал плечами, отводя взгляд.
— Просто кучка голодранцев из соседних городов. У них закончилась еда, топливо и припасы. Они в отчаянии. Им нужно то, что есть у нас. Ничего нового.
— Нет, ничего нового. Но я чувствую, что ты что-то не договариваешь. Люди из соседних городов? Тех самых городов, на которые вы совершали набеги?
Саттер не ответил.
В ней вспыхнул гнев.
— Не держи меня в неведении, кузен. Не забывай, кто здесь главный. Я пригласила вас сюда. Я могу так же легко отказаться от приглашения.
Он посмотрел на нее, его челюсть сжалась, бледные глаза стали ледяными.
— Да, это была месть. В этом нет ничего неожиданного. Мы готовы к подобному.
— Хорошо. Проследи, чтобы так все и оставалось. А если они вернутся с подкреплением?
— Не вернутся. Они обычные люди. Лавочники и офисные работники. Рядовые рабы. Немногие из них могли даже стрелять. Мы убили тех, кто мог. С ними покончено. У нас все в порядке. Все хорошо.
— Но?
Он широко раскинул руки.
— Какого черта мы тратим столько людей и ресурсов на этот чертов город? Фолл-Крик ничего не значит. Люди ничего не значат. Они расходный материал. Пришло время их уничтожить.
Розамонд выглянула в окно за своим столом. На редкость прекрасный день для февраля. Светило солнце. Над деревьями небо имело глубокий, насыщенный голубой цвет.
Снег покрывал землю, нетронутую и чистую, за исключением линии оленьих следов, ведущих вокруг дома к деревьям, названия которых она не знала.
Жители Фолл-Крика напоминали ей избалованных, недовольных детей. Она одновременно и презирала их, и любила. Они были ее, а она — их.
— В этом нет смысла, Розамонд. Это не логично. Почему ты так упорствуешь? Просто отпусти это.
Розамонд ничего не отпускала, как только это оказывалось в ее руках.
— Ты не поймешь.
Он не попросил ее рассказать подробнее.
Раздражение поднималось из самых глубин ее души. Маттиас не отличался критическим мышлением. Он не был политиком. Он не понимал сложности жизни.
Кузен годился только для одного — убивать тварей и следить за тем, чтобы твари не убили ее. Он требовался ей для этого.
Гэвин понимал. Гэвин всегда ее слушал. Острая тоска ударила в грудь. Она хотела, чтобы Саттер ушел.
— Я отвечаю за этот город и его благополучие. Это моя работа. Я как родитель. Я знаю, что для них лучше, даже если они сами этого не понимают. И как родитель, я забочусь о них.
