– Мне кажется, что его поступок достоин восхищения. Отдать себя в услужение Господу – это благое дело.
– Верно, – усмехнулась Констанца. – Наверно, я эгоистка, не желающая делить сына с Всевышнем.
– Но он не исчез! Он здесь с вами! В одном городе, в одной церкви, в одном доме!
– К сожалению, он недолго будет жить здесь. В приходе закончат ремонт его покоев, и он съедет.
– Вы сможете его навещать!
– Да, милая. Но для матери, не видящей сына почти три года, эти краткосрочные визиты недостаточны, – на лице Констанцы появилась улыбка, а печаль в глазах только усилилась.
Констанца помнила. Она помнила тот день, тот час, ту минуту, когда сын решил отправиться в семинарию. Это было шесть лет назад. Виржилиу только окончил университет, и его ждала головокружительная карьера юриста. Он готов был идти по намеченному пути, вот только трагическая гибель сестры перечеркнула все безукоризненные планы.
Ее смерть в одночасье изменила его. Что-то внутри Виржилиу сломалось. Он всегда был сильным, целеустремленным, упрямым и праведным человеком. Констанца никогда не замечала за сыном религиозного фанатизма, которому удалось бы затуманить разум и в одночасье перечеркнуть все мечты, склонив его отдать свою жизнь в услужение Всевышнему. Но все в этом мире изменчиво!
Констанца до сих пор не могла стереть из памяти тот день! Воспоминания о нем преследовали ее днем и ночью. Она помнила каждое слово сказанное сыном. Каждый жест отпечатался в ее памяти глубоким клеймом.
– Я не отпущу тебя! – Констанца старалась вырвать из сильных рук сына рубашку, которую он намеревался сложить в огромный чемодан. – Ты можешь отправиться куда угодно, но не в это место!
Михай, обхватив голову руками, молча сидел в кресле в углу комнаты. Он знал, что попытки жены остановить сына бессмысленны. Виржилиу не отступиться, даже если его запереть в помещение без окон и дверей, он все равно вырвется из заточения и поступит так, как ему заблагорассудиться.
– Я все равно это сделаю, мам. Я должен!
Констанца отпустила рубашку. Ее руки безвольно повисли. Она подняла на сына покрасневшие, заплаканные глаза. В них читалось отчаяние и немая мольба.
– Это напрасная жертва. Ты ничего не исправишь, лишь испортишь себе жизнь! Не делай этого! Прошу тебя.
Виржилиу холодно взглянул на рыдающую мать, словно перед ним стоял совершенно чужой человек, чувства и слезы которого были ему безразличны.
– Ты права, я ничего не исправлю, но я буду молиться. И возможно однажды, Господь простит меня! Возможно, когда-нибудь, я смогу простить себя! Каким бы сейчас тебе не казалось мое решение – оно верное. Посвятить жизнь на благо другим, стать светом в темные времена, отречься от искушений и пороков – это правильный путь! Это мой путь!
