– Если ты добровольно не впустишь меня в комнату, ты тысячу раз пожалеешь об этом! Я войду туда, и тогда адские муки на костре, покажутся тебе всего лишь ангельской пляской!
Кристи беззвучно всхлипывая, боясь, что услышит мать, тихо поползла к зеркалу. Времени было мало. Если она не успеет осуществить задуманное, то действительно окажется в аду. Мария не успокоится, пока не искалечит ее. С нее достаточно пыток!
С трудом поднявшись на ноги, придерживаясь за стол, Кристи еще раз посмотрела на свое отражение. Лохмотья остались у шкафа и уже не скрывали наготу. Тело было все в ссадинах, ранах, синяках и кровавых подтеках. Волосы сальными прядями спадали на плечи и маленькую подростковую грудь, хранящую следы от укусов и острого лезвия.
Кристи прикрыла рот рукой, пытаясь сдержать крик боли. Дверь вновь затряслась под ударами Марии, внезапно взгляд девочки остекленел, словно разум покинул ее тело. Она схватила стоящий рядом стул и со всей силы, которая у нее осталась, ударила по зеркалу. Осколки, словно обломки бриллиантов, со звоном рассыпались по комнате, оставляя мелкие порезы на коже девушки.
Звуки за дверью стихли. Мария услышав шум, оторопела.
– Ты что еще задумала, дрянь?! Решила разнести комнату?
Кристи уже не слышала ее слов, она, кривясь от боли, опустилась на колени. Взяв в руки крупный осколок с заостренным концом, девочка отрешенно взглянула в него. Из тьмы на нее смотрели потухшие глаза, глубина которых манила и медленно затягивала разум в мертвую бездну, откуда нет возврата! Девочка сжала осколок, зажмурила глаза и, издав душераздирающий вопль, полоснула себя по запястью!
Боли не было. Умиротворяющая слабость растеклась по телу, принося приятное тепло и ощущение свободы.
За окном стемнело. Августовская луна, всевидящим оком, ярко светила на темном небосклоне, превращая окрестности в таинственное королевство мрака и мистики. Невесомый магический свет проникал через распахнутое окно, оседая сверкающими пылинками на поверхности предметов. Сверчки молчали, казалось, они устали от дневного зноя и отменили гастроли, даря людям тишину. Только какая-то неугомонная псина лаяла вдалеке, почуяв опасность или от безделья. Ее прерывистый лай раздражал, но хозяин не спешил угомонить пса.
Кристи вынула наушник из ушей и потерла щеку, которая горела от фантомной боли. Эта оплеуха ничего не значила. Пощечина – ерунда, о которой она скоро позабудет. Конечно, такой поворот событий был неожиданным, но не стоящим пристального внимания. Любая физическая боль ничто, по сравнению с рукоприкладством Марии или теми вещами, что с ней сотворили незнакомцы в ту жуткую ночь.
